Елена Холмогорова - Рама для молчания
На обратном пути демонстрируем как особую достопримечательность двухэтажный каменный особняк с резными лебедями на фасаде покойной Людмилы Зыкиной и руины еще недавно блиставшего новизной оцилиндрованных бревен дома главы Зубцовского района: говорят, подожгли. А там – кто знает…
Вернувшись, добиваем уже слегка ошарашенных гостей красотами в пределах деревни: на высоком берегу Дёржи так называемая скамейка для поцелуев. От нее распространяется в роскошную даль вид с холмами, перелесками, тремя деревнями по оба берега Волги – да что там говорить, Россия. И ответ на вечную претензию к предкам, выбравшим для обживания «зону рискованного земледелия»: красота – мощная сила, она их и усадила в дремучие леса.
Вечером же вечная гостевая триада: шампур – шашлык – мангал. Отметив тюркское происхождение этих слов, рассуждаем, как водится, о приобретениях русского языка под ярмом татаро-монгольского ига. Отсюда – один шаг до «исламского светлого будущего», грозящего православному миру с фанатичных персидских берегов. Хорошо рассуждать о таких перспективах, сидя под березами и осинами. Кстати, М. уверяет, что осина с ее зеленовато-серыми стволами и пребывающей в вечном движении темною с желтоватым отливом листвой гораздо точнее олицетворяет Русь, чем пресловутая береза, признаться, изрядно навязшая в зубах. Да и в золотую осень это дерево гораздо богаче красками, от бледно-желтого до пурпурно-красного, не то что однотонная береза. Репутацию несчастному дереву изрядно подпортил миф, будто на осине, на просторах Синайских не произрастающей, удавился Иуда.
С недавних времен мангал у нас новый – сооружение на колесах, напоминающее одновременно полевую кухню и тот паровоз, под который бросилась Анна Каренина (этот роман Толстого читается вслух летом 2011 года): черный цилиндр с трубой. Его привез Миша – заботливый муж Виты.А месяц в нашу деревню выкатывается с горы. Той самой, где, по мнению Е., земля закругляется и, если внимательно присмотреться, можно увидеть Америку и различить в тумане абрис Эмпайр Стейт Билдинг. Только вдруг возникает вопрос: месяц или луна? Ах, какая разница, сказано же в песне —
Светит месяц,
Светит ясный,
Светит полная луна.
М. убежден, что месяц – худенький, субтильный, а луна кругла и глуповата, как Ольга Ларина. Углубившись в литературу, даже пропорцию составил: месяц относится к луне, как чеховский Тонкий относится к Толстому. А что до песни, так это счастье синонимии: показать одно явление двумя словами (правила стилистики вырабатывались еще в фольклоре). Но вот вопрос: только ли красоты слога ради используют разные слова? У Е. всплывает пример из «Онегина»:
Татьяна на широкий двор
В открытом платьице выходит,
На месяц зеркало наводит;
Но в темном зеркале одна
Дрожит печальная луна…
Тут М. воспарил и заявил, что «месяц» – мужественный хорей, а «луна» – женственный ямб, и готов был углубляться дальше.
Полезли в Интернет за этимологиями, но он нам подкинул нечто более завлекательное – понятие: «иллюзия Луны». Мы видели эту иллюзию, не зная, что это явление – предмет изучения для физиков и, более того, породило ряд теорий, ни одна из которых на сегодняшний день не признана за истинную.
…Однажды мы ехали по ухабистому проселку, и жутковатое зрелище предстало нашим глазам: дрожащее зарево пожара. Деревня? Лес? На том берегу Волги? На нашем? Различить за густыми зарослями ирги и калины невозможно. Наконец, вырвались на открытое пространство.
Слава тебе, Господи! Никакой не пожар. Над самым горизонтом неправдоподобно низко роскошным красным шаром горела Луна. Вообще-то ее место – в небесной выси над головой, цвет ее или желтый, или серебристо-белый, но никак не красный. Но и с заходящим солнцем не спутаешь: знакомые очертания лунных гор были на своих местах.
Восход Луны мы тогда видели впервые. А вот про «иллюзию Луны» узнали только что. Оказывается, то, что она низко над линией горизонта выглядит куда больше, чем привычно на небосводе, есть оптический обман. Ведь если держать монетку на вытянутой руке, прищурив при этом один глаз, и закрыть ею Луну на горизонте и на небе, то эффект будет один и тот же, то есть относительный размер не изменится.
Это нас так увлекло, что лингвистические изыскания отошли на второй план. И хорошо. Мало того что «месяц» обернулся и единицей времени, и небесным светилом, так еще и Луна со своей «иллюзией» запутала окончательно.
А нам пора остановиться. Ведь рассказ о деревенской нашей жизни невозможно закончить, можно только прекратить.Примечания
1
Елена Холмогорова . Улица Чехова, 12. М.: Московский рабочий, 1987. (Серия «Биография московского дома»).
