Иштван Барт - Незадачливая судьба кронпринца Рудольфа
Надо ли говорить о том, что и протокол вскрытия, и ''подлинные" мемуары графини Лариш исчезли без следа? Возможно, сгорели под руинами Берлина?
Давайте констатируем: история работает. Производит уборку.
Впрочем, отнюдь не исключено, что последний из графов Тааффе, внук премьер-министра, отверг с таким аристократическим презрением доллары Херста всего лишь потому, что не мог предоставить покупной товар. Ведь после смерти его отца — по рассказам верных слуг — был обыскан весь замок от подвала до чердака, но "досье Рудольфа" так и не обнаружили. Куда же оно подевалось? В 1926 году в библиотеке замка случился пожар. Может, документы сгорели при пожаре? Но возможно, сын премьер-министра, скончавшийся в 1928 году, сказал правду, будто бы папку (после того как часть документов была им опубликована) сдал на хранение в ватиканский архив. Возможно также (поскольку и такое он якобы утверждал), что еще в 1919 году, когда возникло опасение, как бы не распахнулись двери и домашнего архива Тааффе, он сам сжег всю пачку, чтобы она не попала в посторонние руки, но прежде дал документы на ночь для прочтения своей племяннице Зое Вассилко-Серецкой, которая в 1955 году ни с того ни с сего заявилась в венский архив продиктовать в протокол свои, к сожалению, слегка ущербные воспоминания.
Разумеется, весьма проблематично, сказал ли второй граф Тааффе своей племяннице правду или хотел лишь сбить со следа шныряющих вокруг охотничьих псов: ведь определенные бумаги, которые могли находиться только в том досье (если не существовало или не существует другое, еще более "подлинное"), тремя годами позже опубликовал профессор пражского университета Шкедл, причем по поручению самого графа. Но не исключено, что и Тааффе уже не располагал упоминаемыми бумагами, а в таком случае графиня Вассилко-Серецкая надиктовала в протокол сущую несуразицу; позднейший "майерлинголог" Фриц Юдтман установил, что после смерти премьер-министра в 1895 году его вдова передала две большие пачки бумаг (в запечатанном сундуке) на хранение одному венскому нотариусу, у которого после ее смерти в 1912 году их востребовал обратно вышеупомянутый второй граф Тааффе, их сын. Однако пылившийся на чердаке сундук был обнаружен открытым (вскрытым? разбитым?). По словам нотариуса (вернее, его сына и наследника — ведь время не стоит на месте!), сундук мог разбиться лишь при переезде, еще в 1902 году. Во всяком случае, на 1912 год в нем находились лишь пустые конверты — документов и след простыл. Якобы. Был составлен протокол о недостаче, но следствие учинять не стали и тревожить неприятной новостью восьмидесятидвухлетнего императора также остереглись. Возникает вопрос: кто вытащил бумаги из конвертов (и, конечно же, когда? между 1902 и 1912 годами?), в чьих интересах было скрыть их? Факт остается фактом: ни один из этих документов никогда не был опубликован, а значит, с газетчиков подозрение снимается. Остается одно объяснение: похищение документов совершил тот (или те), кого лично касалось их содержание. (Неужели Рудольфа все-таки убили? В этом и заключалась тщательно охраняемая тайна? И убийство, как поговаривали, было делом рук германской секретной службы?) Но ведь пропавшие документы касались лично и самого премьер-министра в отставке! И разве нельзя предположить, что, скажем, на смертном одре (как поступают герои романов) он сказал своей супруге… Словом, можно допустить, что важные (важнейшие) документы сроду не находились в том взломанном (?) или разбитом при переезде (?) сундуке, а… А где же?
Скажем, в архиве графов Тааффе?
Но где он, этот архив?
Продолжается захватывающая история документов, более богатая приключениями, нежели роман незадачливых Рудольфа и Марии, длившийся в общей сложности неполных три месяца.
Чтоб вы знали: семейный архив Тааффе находится теперь в Ирландии, куда его прихватил с собою наследник Тааффе (внук), когда его семейство, ведомое поразительным историческим чутьем, в 1937 году продало чешское имение и возвратилось на землю своих предков, покинутую ими 250 лет назад. Последний Тааффе умер в 1967 году. Вышеупомянутый неутомимый "майерлинголог" Фриц Юдтман еще переписывался с ним, но ничего нового не узнал; граф сослался на то, что его отец (находясь при смерти?) взял с него клятву не отвечать ни на какие вопросы, связанные с Майерлингом.
Со смертью Эдуарда Карла Ричарда Тааффе род этот прекратил существование. После его кончины выяснилось, что архив, упакованный в ящики, так и лежит в подвале, как его вывезли из Чехословакии в 1937 году. Теперь лишь безразличие стережет тайну — если есть что стеречь. Пока кто-нибудь не поленится вскрыть ящики.
Конец?
Пока еще нет.
ЭПИЛОГ ВТОРОЙ
В апреле 1945 года война подступила к Вене и здесь на какое-то время застопорилась. Тяжелых боев не велось, хотя майерлингский монастырь кармелиток (монахинь нацисты выселили оттуда еще в 1940 году) был заполнен ранеными, а в само здание попало множество артиллерийских снарядов. В окрестностях Алланда три недели длились сражения, в ходе которых и Хайлигенкройц не раз переходил из рук в руки. Видимо, церковная колокольня нужна была как наблюдательный пункт.
(Упомянем лишь мимоходом, поскольку более полувека спустя и двумя мировыми войнами позже обстоятельство это имеет уже мало общего с "майерлингской трагедией": в эти дни и в каких-то пятидесяти-шестидесяти километрах от Майерлинга, в Русовцах под Братиславой умирает госпожа Лоняи, то бишь Стефания, вдова наследника Рудольфа.)
Когда артиллерийская канонада громыхала уже в отдалении, а пехота еще не подоспела, кладбищенский сторож оказался первым, кто пробрался обратно на маленькое сельское кладбище — огражденное стеною, тенистое, поросшее плющом, чуть поодаль от огромного монастырского комплекса и в стороне от шоссе. Маленькая часовенка в неоготическом стиле, воздвигнутая баронессой Вечера над могилой дочери, явно использовалась в качестве полевой кухни; между могил валялись пустые ящики из-под снарядов, разрытая орудийными колесами, но уже подсыхающая грязь, и повсюду — весенняя, солнечная тишина, какая бывает только по воскресеньям. Сторож (должно быть, по пути к сараю с инструментами) заметил, что каменная плита над усыпальницей Марии сдвинута. Он остановился, заглянул в склеп: крышка металлического гроба вскрыта и валяется на бетонном полу, в лужах дождевой воды, а рядом — его выщербленная мотыга. И вокруг рассыпаны кости.
Сторож рассказал об этом в 1959 году, когда последний потомок рода Балтацци привел гробницу в по рядок и приварил крышку гроба, а тем весенним днем 1945 года он с помощью кого-то из соседей лишь собрал разбросанные останки Марии, сложил в гроб и накрыл крышкой (хорошо, что хоть на это достало у них сочувствия, набожности и силы). Кроме обрывков одежды сторож в гробе ничего не обнаружил (поскольку ткань, как видно, сохраняется лучше своего носителя). Мародеры (появление которых подтверждает, что истории свойственно чувство стиля — ведь она осталась верна жестокой романтике предшествовавших событий) наверняка были разочарованы. Должно быть, когда дороги войны привели их в это место и на кресте они прочли имя Марии фон Вечера, им вспомнились интригующие рассказы, услышанные в детстве: ну как же, императорская фаворитка, пышные похороны, на умершей, наверное, полным-полно драгоценностей. По прошествии пятидесяти шести лет и со сменой нескольких поколений крупицы истины и вовсе теряются. Тускнеющий отблеск императорской роскоши и давней легенды приманили осквернителей праха. Это была последняя вспышка мифа.
Но мы-то с вами знаем, читатель, что с Марией Вечера в могилу не положили ничего, разве что разгадку "майерлингской тайны". Ее череп был (или мог бы быть) последним и решающим "вещественным доказательством" и помог бы ответить на ряд вопросов: почему покончил с собой принц Рудольф? Что явилось причиной смерти Марии — точно ли пуля, выпущенная из револьвера ее возлюбленного? В 1959 году, когда гроб был вскрыт снова, там обнаружили череп Марии Вечера в таком виде, как положил его туда в 1945-м кладбищенский сторож: на виске пробоина и "отсутствие значительной части височной кости" (как было указано в протоколе, составленном позднее, по памяти), но справа или слева — тут мнения свидетелей разошлись так же, как и в датировке пробоины с подозрительно острыми краями. Кто знает, образовалась ли она в 1889 году или в 1945, когда разочарованные (и наверняка обозленные) грабители выбросили кости на бетонный пол склепа. Недостающая часть черепа так и не была обнаружена, что, впрочем, ничего не доказывает.
Время — или, если угодно, история — провело идеальную работу. "Майерлингской трагедии" словно никогда не существовало. Время не только стерло с лица земли ее виновницу империю, без которой кости красавицы Марии ничем не отличаются от останков безвестной египетской рабыни, вывороченных черпаком экскаватора из песков Нубийской пустыни, но и сами эти кости перемололо.
