Евгений Лукин - Статьи. Эссе (сборник)

Еще одно пожелание. Я понимаю, что до двух считать легче, но господа критики! Кто вам вообще сказал, что фантастика делится на два без остатка: НФ и фэнтези? Вы же сами не раз признавали с прискорбием, что представителем «твёрдой» научной фантастики можно назвать одного Александра Громова. Ну так будьте честны до конца: замени́те «НФ» на «АГ» – и вся недолга! Разберитесь с классификацией. Здесь я, кстати, преследую вполне шкурные интересы. Недавно мне прямо заявили, что никакой я не фантаст. А как возразишь, если ни в ту, ни в другую графу я не вписываюсь? Так сказать, не имеющий чина.

Когда-то я воспринимал отзывы в прессе весьма болезненно. Был счастлив, когда похвалят, бился в истерике, когда разбранят. Теперь же вдруг с удивлением обнаружил, что искренне способен радоваться ругани в свой адрес, если при этом рецензент понял, ради чего написана данная книга. Пусть не принял, но ведь понял же! По нашим временам это большая редкость…

Подводя итоги, скажу: поскольку толку от критики все равно нет и не будет, пусть она хотя бы надувает щёки, создавая фантастике должный имидж.

А в остальном… Да нехай клевещут!

2003

О рычагах воздействия и чистоте речи

Заметки национал-лингвиста

…на мельнице русской смололи

заезжий татарский язык.

В январе 2001 года журналом «Если» по просьбе Центрального Комитета партии национал-лингвистов были опубликованы материалы, свидетельствующие о широкомасштабном наступлении нарождающегося неопределённого артикля «типа». Это языковое явление было высоко оценено партией и всячески приветствовалось как новый шаг к счастливому менталитету. Единственная оговорка, сделанная с разрешения ЦК автором статьи, выглядела следующим образом: «Как патриот я бы, конечно, предпочёл, чтобы артиклем стало какое-нибудь чисто русское слово („вроде“, „якобы“, „как бы“). Однако языку видней – и в выборе средств мы ему не указчики».

С момента публикации, что было отмечено и независимыми наблюдателями, победное шествие внезапно приостановилось – и далее в течение трёх последующих лет частота употребления слова «типа» на территории Российской Федерации неизменно шла на убыль, пока не достигла нынешней своей отметки. Применение в устной речи данного артикля стало признаком непродвинутости и дремучего провинциализма. Лица, претендующие на некий уровень, если не культуры, то хотя бы духовности, срочно перешли на три следующие речевые склейки: «а», «да?» и «как бы» («Все – а – счастливые семьи – да? – как бы похожи друг на друга…»).

Поскольку в связи с истечением трёхлетнего срока с операции «Типа» снят гриф «Секретно», я наконец-то могу с удовлетворением сообщить читателям, что в результате эксперимента выверен мощный рычаг воздействия на язык, менталитет – и, как следствие, на окружающую действительность. Времена манифестов и теоретических выкладок миновали. Настала пора претворения идей в жизнь.

Как было постулировано в десятом разделе «Манифеста партии национал-лингвистов», борьба за чистоту языка не только бессмысленна, но и опасна, поскольку напрямую ведёт к общественным потрясениям вплоть до революций. Единственный социологически чистый способ вытеснения неугодных нам речений – это одобрить их с высокой трибуны, что и было предпринято в январской публикации 2001 года. В итоге иноязычное по происхождению слово «типа» уступило лидерство исконному «как бы».

Собственно, то, что попытки административно управлять языком всегда кончались крахом, было ясно и до этого. Вспомним яростный поединок Павла I с возмутительным, по его мнению, глаголом «выполнять» («Выполняются лишь тазы, а повеления должно исполнять!»). Сейчас многие исследователи полагают, что одной из причин убийства императора в Михайловском замке явилось подспудное желание русского этноса не исполнять, а именно выполнять распоряжения начальства.

Менее трагично, но столь же бесплодно завершились баталии В.И. Даля со словом «обыденный» (в значении – «обиходный») и К.И. Чуковского с непривычными ему новоделами «танцулька» и «ухажор». Коротко говоря, в истории не зафиксировано ни единого случая победы поборников правильной речи над нарушителями принятых норм, что однако не даёт нам права делать из этого далеко идущие выводы. Попытки М.С. Горбачёва внедрить в сознание граждан неверные ударения («на́чать», «предло́жить» и проч.) сделали Президента героем анекдотов, но заметного успеха тоже не имели.

Итак, истина лежит на поверхности. Если инициатива сверху (причём не важно, исходит ли она от администрации или же от какого-либо печатного органа) не подкреплёна заградотрядами, результат будет либо нулевым, либо прямо противоположным. Тем не менее партия национал-лингвистов – первое и на сегодняшний день единственное общественно-политическое движение, открыто заявившее, что для достижения цели в условиях России следует, образно выражаясь, умело рулить не в ту сторону.

Идеалисты, рассматривающие язык как живое существо (а таких в партии тоже хватает), говорят о том, что его следует раздразнить и заманить в нужном направлении. Если воспринимать это высказывание опять-таки в образном ключе, с ним нельзя не согласиться.

На первый взгляд задача кажется довольно простой, однако достаточно вспомнить, что произошло на Руси с известным наставлением Иисуса Христа, дабы в полной мере оценить изворотливость нашего языка и нашего мышления. Учитель, запрещая клятвы, сказал: «Да будет слово ваше: да, да; нет, нет; а что сверх этого, то от лукавого». На древнерусском «да» звучало как «ей», а «нет» – как «ни». Формально предки ни на шаг не преступили указанных свыше границ – они просто превратили в клятву рекомендованные Христом слова: «ей-ей!», «ни-ни!».

Тем более разителен успех, достигнутый нашей публикацией. Не обошлось, однако, без побочных последствий негативного свойства: конструкция «как бы», тоже являясь типа неопределённым артиклем, обладает меньшей экспрессивностью и нуждается в соседстве двух упомянутых выше слов-сообщников: «а» и «да?». Вставляемое куда попало «а» есть не что иное, как редуцированное «э-э…» («мнэ-э…»), и особой опасности, как правило, не таит. Что же касается тяготеющего к концу предложения полувопросительного «да?», то при всей своей внешней безобидности речение это представляет собой серьёзную угрозу менталитету, причём исходящую уже не с Запада, а с Юга, ибо вносит в наше мышление акцент определённого пошиба.

Левое крыло партии национал-лингвистов, к которому примыкает и ваш покорный слуга, считает вслед за евангелистом Иоанном, что сначала явление возникает в языке и лишь потом воплощается в жизнь. Есть даже мнение, что упомянутый псевдоакцент был не предвестием, а именно причиной резкого увеличения на территории России численности выходцев с Кавказа и из Средней Азии.

Независимо от того, является ли обасурманившееся «да?» результатом лингвистического терроризма или же следствием отечественного недомыслия, оно вполне заслуживает высшей меры национальной защиты, а именно: детального анализа на страницах прессы и последующего официального одобрения.

Не скрою, многие члены Центрального Комитета были категорически против рассекречивания этих сведений, однако спешу заверить, что само по себе одобрение печатным словом ничего не решает. Скажем, при публикации материалов о неопределённом артикле «типа» учитывались такие эзотерические нюансы, как количество и расположение слов в тексте, их графическое оформление, тонкости вёрстки и многое другое, чего я пока не имею права разглашать.

Кроме того, как это ни прискорбно, но рассекречивать по сути нечего. Выяснилось, что наши противники давно и относительно успешно используют те же самые технологии.

Многим, вероятно, памятен прошлогодний шум в средствах массовой информации, связанный с обсуждением в Государственной Думе некого подобия закона о русском языке. Большинство россиян, увы, отнеслось к происходящему юмористически, не подозревая, что именно на это и рассчитывали безымянные устроители данной акции.

Зубоскальства хватало.

«Наконец-то будет дан отпор словесной немчуре, противоправно поселившейся в нашей речи! – глумливо ликовал в провинциальной (волгоградской) прессе некий Е. Нулик. – Дадут окорот и непечатным выражениям, попавшим в один сусек с иноязычным сором по той простой причине, что многие избранники наши не в силах отличить мудрёных заграничных слов от незнакомых матерных».

Печально даже не то, что провинциальный ёрник хватил лишку, предположив существование думца, не знакомого с инвективной лексикой в полном объёме. Недаром же, по простодушному мнению народному, прозвище «избранник» произошло от оборота «из брани», то есть из ругани. Печально то, что Е. Нулик (очевидно, псевдоним) волей-неволей стал жертвой провокации, в результате которой словарь отяготился новыми иностранными заимствованиями, а матерные включения замелькали в нашей речи куда чаще прежнего.