Джон Бёрджер - Блокнот Бенто
Птица со своей голубой шапочкой, желтой грудкой, сероватым хвостом и коготками, похожими на букву W, на которых она может, если понадобится, висеть вниз головой, изображена по-другому, Если бамбук плавно течет, то птица кажется вышитой, ее цвета нанесены кисточкой, заостренной, как игла.
Вместе на поверхности рисовой бумаги бамбук и птица обладают элегантностью единого образа; ниже, слева от птицы, едва заметное клеймо художника, нанесенное трафаретом. Ее зовут Л.
И все-таки, когда входишь в рисунок, когда дожидаешься, пока его воздух прикоснется к твоему затылку, то чувствуешь, что эта птица бездомна. Неизъяснимо бездомна.
Я обрамил рисунок, словно свиток, не наклеивая на картон, и с огромным наслаждением выбрал место, где его повесить. Потом, как-то раз, спустя много месяцев, мне понадобилось что-то найти в одной из иллюстрированных энциклопедий Лярусса, И вот, листая страницы, я случайно наткнулся в ней на небольшую иллюстрацию, изображавшую mésange Ыеие.[5] Я был озадачен. Она казалась до странного знакомой, Тут я понял, что в этой стандартной энциклопедии передо мною модель: две W, коготки лазоревки, располагались в точности под тем же углом, голова с клювом – тоже. Именно эту иллюстрацию взяла в качестве модели Л., рисуя примостившуюся на бамбуке птицу.
И вновь я кое-что понял о бездомности.
Но здесь уместно заметить, что мы способны отчетливо вообразить расстояние во времени, подобно расстоянию в пространстве, лишь в определенных пределах, а именно: когда вещи находятся от нас на расстоянии двухсот шагов, либо когда расстояние от них до места, где мы находимся, превышает то, которое мы способны отчетливо вообразить, мы склонны считать, что они равноудалены от нас, как будто они находятся в одном и том же месте; то же и с предметами, чье время существования представляется нам отдаленным от настоящего на промежуток более длинный, чем тот, который мы привыкли себе представлять: мы воображаем, что все они равноудалены от настоящего и относим их все к одному и тому же моменту времени.
(Этика. Часть IV, определение VI)Все вещи находятся во власти Бога. Если бы вещи становились чем-то отличным от того, чем они являются, это непременно означало бы изменение Божьей воли, однако Божья воля меняться не может (как мы самым ясным образом вывели из утверждения о совершенстве Бога); следовательно, вещи не могут быть чем-то иным помимо того, чем являются. Должен признаться, теория, которая подчиняет все вещи воле безразличного Бога и ставит их в зависимость от того, что ему по нраву, куда ближе к истине, чем та, которая утверждает, будто Бог являет себя во всех вещах во имя утверждения блага.
(Этика. Часть I, теорема XXXIII, схолия II)Существование относится к природе субстанции.
Субстанция не может быть произведена чем-то иным; следовательно, она является причиной самой себя, то есть ее сущность необходимо включает в себя существование; иначе говоря, существование относится к ее природе.
(Этика. Часть I, теорема VII, доказательство)Я живу в состоянии привычного непонимания, Борясь с непониманием, я порой достигаю определенной ясности, Ты показал нам, как это делать.
Но могущество человека весьма ограничено и бесконечно уступает могуществу внешних причин, а потому мы не обладаем абсолютной властью приспосабливать вещи, которые находятся вне нас, для собственной пользы. Однако мы будем спокойно переносить все, что выпадает на нашу долю вопреки тому, что вытекает из соображений нашего блага, если осознаем, что мы исполнили свой долг, что не в нашей власти было этих вещей избежать, как бы мы ни стремились, и, кроме того, если поймем, что мы – часть единого целого, природы, чьим законам подчиняемся. Если уразуметь это ясно и отчетливо, то та часть нас, которая определяется нашей познавательной способностью, то есть наша лучшая часть, будет полностью удовлетворена и попытается это удовлетворение продлить. В той мере, в какой нам присуща способность познания, мы можем желать лишь того, что необходимо, и находить успокоение только в том, что истинно; следовательно, в той мере, в какой мы познаем верно, стремление нашей лучшей части согласуется с законами природы в целом.
(Этика, Часть IV, приложение, глава XXXII)Человеческое тело (corpus humanum) состоит из множества сингулярностей (различной природы), каждая из которых в высшей степени сложна.
Сингулярности, из которых состоит человеческое тело, включают в себя жидкие, мягкие и твердые.
Сингулярности, образующие человеческое тело, а следовательно, и само оно подвергаются всевозможным воздействиям со стороны внешних тел.
Человеческому телу для того, чтобы сохраниться, требуется множество других тел, из которых оно, если угодно, непрерывно возрождается.
Если жидкая часть человеческого тела под влиянием внешнего тела то и дело ударяется о другую его часть, мягкую, она изменяет поверхность последней и словно бы оставляет на ней отпечатки следов внешнего тела.
Человеческое тело способно перемещать внешние тела множеством способов и приводить их во множество состояний.
Человеческая душа способна воспринимать многие вещи; эта способность тем более развита, чем больше существует состояний, в которые может быть приведено связанное с нею тело.
(Этика. Часть II, постулаты I–VI,теорема XIV)Идея того общего, что присуще человеческому телу и определенным внешним телам, обычно воздействующим на человеческое тело, и того, что находится в этих телах – будь то в определенной их части или в них как едином целом, – адекватным образом сообщается человеческой душе.
Отсюда следует, что душа способна адекватно воспринимать многие вещи; это тем более верно, чем больше общего между связанным с нею телом и другими телами.
(Этика. Часть II,теорема XXXIX, королларий)Пока ты не начал шлифовать оптические стекла, вы с братом Габриэлем помогали отцу вести дела в Амстердаме, торговать оливковым маслом и сухофруктами, привозимыми из Португалии, откуда отец эмигрировал. После его смерти вы оба унаследовали дело, но не прошло и двух лет, как разорились, и тогда ты переехал во Флоенбург, другой район города, где обучился ремеслу шлифовки и полировки стекол.
… деньги воплотили в себе все эти вещи в упрощенном виде, вследствие чего вышло так, что образ денег занимает основное место в головах черни, поскольку та едва ли способна представить себе хоть какое-либо удовольствие, которому не сопутствовала бы идея денег как его причина.
Однако этот порок присущ лишь тем, кто стремится обрести больше денег не из-за нужды или по необходимости, но потому, что обучился искусству наживы, с помощью которого возвышается в собственных глазах. Разумеется, они по обыкновению продолжают давать своему телу пищу, однако скупо, так как полагают, что теряют в своем богатстве все то, что расходуют на сохранение своего тела…
(Этика. Часть IV, приложение, главы XXVIII и XXIX)Вглядись в лица новых тиранов. Язык не поворачивается назвать их плутократами – термин слишком глубоко связан с историей, а эти люди – часть явления, которому нет аналогов в прошлом. Давайте остановимся на слове «спекулянты». Улиц этих спекулянтов много общих черт. Это сходство отчасти определяется обстоятельствами – они обладают одинаковыми способностями и ведут одинаковый образ жизни, – а отчасти выбрано в качестве стиля.
Моя схема строится на облике северян. Ясно, что портрет спекулянта-южанина будет другим, и все-таки подозреваю, что в нем будут отчетливо видны те же тенденции.
Все они разного возраста, однако по стилю напоминают мужчину под пятьдесят. Одеты они безупречно, покрой костюмов призван внушать доверие, подобно силуэту бронированного грузовика для доставки ценных грузов. Передвижная Бронированная Безопасность.
Вглядываясь в их черты, находишься под впечатлением, будто у них нет ярко выраженных, не говоря уж о чрезмерных, физических желаний – помимо неутолимого желания управлять. Их лица отнюдь не выглядят чудовищными: в них заметно некое утомление, в остальном же они ничего не выражают.
Их лбы покрыты множеством горизонтальных морщин, Не борозды, пропаханные мыслью, нет – скорее линии непрерывной передачи информации.
Небольшие, шустрые глаза, которые все изучают и ни над чем не задумываются. Уши объемные, как изображение на экране компьютера, но слушать не способны.
Губы, которые редко дрожат, рты, неумолимо принимающие решения. Они много жестикулируют руками – этими руками они демонстрируют формулы, не прикасаясь к опыту.
