Крайний случай - Андрей Викторович Дробот
– Да брось ты ерундой заниматься, а то начальство увидит, и припишут тебе в обязаловку дверь держать, а ремонтировать ничего не будут. Садись, – сказал в конце концов Сергей.
Кусты отличались лить защищенностью лесом от ветра, числом станков-качалок, звуком проходящей через спутники нефти. В большинстве точек добываемая жидкость совершенно неромантично журчала…
Тары-бары-растабары стали все чаще возникать и в вахтовке.
– Эх, бедновато на кустах, – вздохнул Сергей, покачиваясь на ухабах.
– Деньги до нас не продавливаются. Они же сверху поступают, и на каждом все более низком уровне их становится меньше и меньше, – дал свое обоснование ситуации Николаевич. – Это где-то в офисах ремонты делаются, плитку кладут да компьютеры покупают, а у нас как было при социализме, так и осталось. Ведь столько скважин набурили, что и сейчас им ума дать не могут. А может, бурили так…
– Вот и наши парогреи, – сказал Алик.
Машина притормозила, и троица в очередной раз спрыгнула на твердую почву.
Средь густого облака пара, то появляясь из него, то исчезая в нем, деловито разгуливал Ринат. Пар с резким свистом вырывался из «копья» – трубы, нацеленной на замерзшее оборудование.
– Как дела? До обеда-то управитесь? – спросил Сергей.
– Вряд ли. Только первую скважину заканчиваем, – ответил Ринат. – Замерзла сильно. Все парим, и никак. Пробки льда лезут и лезут.
Он ушел к ППУ, вернулся с небольшим компьютером и через металлизированный шнур подключил его к скважине. На небольшом экранчике выскочила информационная кривая, похожая на кардиограмму. До поверхности смеси нефти с водой в этой точке было более километра, а давление в трубе равнялось девяти с половиной атмосферам.
– Хорошо придумали. Все данные остаются в памяти компьютера и доводятся до начальства без искажений. Эти приборы недавно появились, – старался перекричать шипение пара Ринат. – Не то что раньше, чтобы узнать уровень нефти, по устью трубы ладонью хлопали, били и отсчитывали секунды до возврата эха. Потом по скорости звука определяли расстояние…
– Кое-что из оборудования и в низы продавливается. Эх, дед, все бы тебе языком трепать, – сказал Сергей и похлопал Николаевича по плечу.
– Вспомню, как приходилось вручную отбивать скважины на участке, так вздрогну. За неделю весь фонд пройти! Во-первых, то бумага потеряется, то карандаш сломается, – продолжал Ринат. – Во-вторых, да идет оно к лешему, сойдет и на глазок…
Тут его внимание привлек Николаевич, отправившийся в тыл станка-качалки, на котором велись работы.
– Ну-ка иди на хрен оттуда! – понеслось вслед деду. – Запустим, потом пойдешь. Всякое может быть. Это же железо. Ты там вообще не должен находиться.
Ринат обернулся к Сергею и посетовал:
– Горе с этим пенсионером. Хоть много лет на Севере, а в нашем деле он – начинающий. Быстрее бы истекли его полгода, которых ему не хватает до губернаторской пенсии.
– Поговорить любит, треплет языком что попало. Все уши прожужжал, – согласился Сергей. – Но, с другой стороны, жалко бедолагу. Всю жизнь пропахал, а толку ни на грош. Где ж она, достойная старость?
Степенно подошел Халил:
– Что-то много времени мы угробили на этом станке. Оборудование сильно промерзло. Пришлось насос останавливать. Возможно, и на других качалках то же самое. Надо поторопиться. Завтра ППУ могут и не дать. А если морозы ударят? Задел не подготовим, вот тогда посидим, поговорим…
Алик подтянул шланг к следующей скважине и принялся обдувать ее паром, Ринат схватил полное ведро кипятка и давай поливать им оборудование (но об этом опять молчок, а то ППУ не будут давать), да и остальные забегали…
Сергей вышел на границу кустовой площадки, к электрической подстанции, и сразу окунулся в белое безмолвие, о котором он мечтал когда-то, перечитывая Джека Лондона. Никакого движения. Не видно ни полетов птиц, ни следов зверей. В глубь неподвижного непроглядного серо-зеленого леса, где даже ветка не шелохнется, уходили покосившиеся столбы линии электропередачи. Продолжал падать снег, но уже не так густо, как утром. Он оглянулся – позади медленно вращались маховики, напоминая о работе. От них исходит тихий шуршащий шум моторов. Он поднялся по железным ступеням подстанции…
У каждого своя доля. Сергей, Алик и Николаевич оставили Халила и Рината рядом с ППУ и их проблемами, сели в вахтовку и поехали дальше. Николаевич опять разговорился:
– В моем общежитии сплошной бардак. Черт-те кто шляется по комнатам. Просят то на бутылку, то на сигареты, то на шприцы. Задрали. Кто бы порядок навел? Могут и в четыре часа ночи постучаться. А мне утром на работу… Бомжей развелось. Да как тут не обомжиться? Здесь лет пять надо работать – не больше. И проходи реабилитацию на Кипре не меньше года. Но кто этим будет заниматься? Вот мы все тут и опускаемся. Поработай в таких условиях, и психология бомжистой становится. Да и здоровье садится основательно. Что с этим поделать?
Сергей слушал Николаевича и понимал, что в его словах есть доля правды: «Конечно, дед имел в виду не прямое значение слова «бомж», как лицо без определенного места жительства, а внешнее сходство. И тут есть о чем задуматься. Вот Пашка, друг, попал в колонию. После выхода его из заключения встретились. Тот был в гражданской, нормальной одежде, а держался, как на зоне: ссутулился, голова спряталась за плечи, взгляд настороженный. Жизнь накладывает отпечаток. Но, как говаривал Жванецкий: «Мы этого не замечаем, не замечаем, не замечаем…»
Тем временем Николаевич, любивший поговорить, когда есть свободные уши, зацепил другую тему:
– А вы знаете, почему нам никак зарплату поднять не могут? Государственные законы не позволяют. Хозяева и рады, но не могут. Ведь если они много нам платить будут, то сразу инфляция начнется. Рубль опять кубарем полетит, да цены на продукты подпрыгнут. Вот государство и строжит. Не сметь…
Сергей и Гена удивленно переглянулись.
– Ты б, Николаевич, закусывал иногда…
– Нет, я серьезно…
– Меньше корпорационную прессу читай…
В этот день качалки работали исправно, и это было видно издалека. Трубы без инея, шток блестит…
Время к обеду. Возвратились на базу. Операторы и мастер принялись строчить отчеты о работе. Должности хоть рабочие, но все больше бюрократии становится, чтобы крайнего легче было искать. Потом операторы достали свои сумочки, а Игорь обратился к Сергею:
– Не доставай сумочку, поехали со мной, надо еще раз давление посмотреть на коллекторах.
– Так обед же, поесть надо.
– Ничего, по пути в столовую заедем, там и перекусишь вместе со мной, а с провизией твоей ничего не случится: брось в холодильник за окном, завтра съешь.
Сергей знал, что в таких случаях лучше не спорить, а то расчетка в конце месяца не больно порадует,
