Крайний случай - Андрей Викторович Дробот
– Держи, – наказала баба Ира мужику и бросилась переставлять свои вещи.
Было мгновенье, когда полка чуть не упала ей на голову, но обошлось. Алла подстраховала. Мужик втеснил свои сумки и, невидяще уставившись перед собой, сказал:
– Вы, если что, извиняйте. Сына я в армию провожал. Три дня пили.
– Видите, я угадала, – с чувством превосходства произнесла баба Ира.
– Лишь бы вернулся сынок, – посочувствовала Галя.
Мужик насупился, чуть не заплакал:
– Вот старший отслужил, теперь очередь младшего подошла.
Сказал, взял пачку сигарет и пошел в тамбур…
***
О детстве
«Две палочки целуются и притягивают друг друга руками – вот и буква «А». Это любовь. С нее начинается алфавит и жизнь…»
– Я этих алкашей за версту чую. Они все одним миром мазаны, – напомнила о своей победе баба Ира. – Устала я от беспокойств в дороге. Уже третьи сутки в пути. Чего только не насмотришься. Даже дети – не приведи Господь. Первые сутки один мальчуган приставал ко всем пассажирам в вагоне. Орал, по полу катался. Я его спрашиваю: «Ты кто?». Он отвечает: «Дед Пихто». Я говорю: «Ты почему так со взрослыми людьми разговариваешь?». А он мне: «На-ка, выкуси». И кукиш протягивает под нос. А мама даже замечания ему не сделала. Дети пошли…
– Это все телевидение, – сказала Галя. – Вот мой сын влюбился в фильм «Чернокнижник» и как-то таракана съел. Одни усы остались. Мне чуть плохо не стало. Спрашиваю: «Как же ты мог?». Так он серьезно мне отвечает: «Чернокнижник же ел насекомых и как сильно колдовал. Я тоже хочу».
– У меня дочка насмотрелась любовных сцен, мук рожающих женщин да книжек всяких, – включилась в разговор Алла. – Подходит ко мне, напуганная страданиями рожениц, и спрашивает: «Мама, а я научусь тужиться?». Я ей говорю: «Конечно, дочка». Тогда она меня попросила наклониться и тихо так на ухо шепнула: «Мама, а у меня есть мешочек, где ребеночек растет?..».
– Все дети, видать, одинаковы, – перехватила нить разговора Галя. – Вот хоть бы себя вспомнить. Я как-то спросила у отца: «Папа, а откуда я взялась?». Он потер подбородок и ответил: «Пошел я, доченька, по делам в город. Через навесной мосток над речкою и в парк. Смотрю, маленькая девочка на цветочке лежит. Я взял ее на руки и быстрее побежал домой, чтобы не простудилась. Дома бабка обрадовалась. Мы завернули тебя в пеленки, и стала ты у нас жить-поживать». Я, вдохновленная такой красивой историей, созвучной сказке о Дюймовочке, выбежала на улицу. Там заигралась с ребятами и девчонками, а потом сели в кружок, и зашел у нас разговор о том, кто где родился. Один говорил, что в капусте его нашли. Другой – аист принес. Я дождалась своей очереди и с чувством гордости произнесла: «А меня в цветке нашли!» и, как принцесса, пошла к себе домой…
Мужик вернулся с двумя бутылками пива.
– Чтоб не пить тут… – строго начала баба Ира, но, испугавшись своего сурового тона по отношению к возможно буйному соседу, тут же смягчилась и добавила. – Может, тебе стакан дать?
– Я из горла.
– Все вы так, алкаши.
– Я не алкаш. Я сына провожал.
– А ты куда едешь-то, да как зовут? – спросила Галя.
– В Нижневартовск на вахту. А звать Володей.
***
Страсти
«В России научились делать из отходов «конфетки», осталось только научиться не переводить в отходы добро…»
– Я тоже много лет работала на Севере. Раньше под Челябинском жила. Такие названия, как «Сороковка», «Маяк» не слышали? – спросила баба Ира.
Все покачали головой.
– Радиация там страшная, – начала рассказ баба Ира. – У нашего сына от этой радиации сильно зрение ухудшилось. Врачи рекомендовали уехать. Мы стали искать куда. Там жилье есть – работы нет. Там работа есть – жилья нет. Встречаем объявление, что организуется набор рабочих в Нефтеюганск. Вот мы туда и махнули. Это было в 1959 году. Рядом с самим Муравленко жили. Столовая была одна на всех, и располагалась она в администрации предприятия. За одним столом с Муравленко не сидели, но в одной столовой ели. Работала я всего неделю. Детей не смогла пристроить. Вот и пришлось уволиться. Начинали в тяжелых условиях, но стоило. Сейчас заезжаю в Челябинск, и мало кто в живых остался из сослуживцев. Ядерные испытания никого не пожалели. Хоть сотрудники, выходя на полигон, пили по полстакана спирта с маслом вприкуску и одевались в защитные костюмы и противогазы – все на кладбище: и рабочие, и научники. Рядом с опытной станцией было озеро, где от радиации расплодились огромные окуни и караси. Их тогда охраняли, чтоб никто не ловил. Сейчас же народ от голода рад и такой рыбе. А деревни, что расположены окрест? Ведь в зоне было запрещено и сено косить, и ягоду с грибами собирать. А там, как назло, все цветет, аж завидно. Вот и косят, и собирают, и ловят, и мрут.
– Сейчас везде кошмар, что творится, – продолжила разговор Алла. – Пришлось на сутки в гостинице остановиться. Еле-еле поселилась. Так вечерами страшно было в коридоре показаться. Сутенеры, как собаки, бегали – мужиков ловили. Того гляди, и саму за проститутку примут. А девчонки совсем совесть потеряли. Я в буфет шла, так прямо при мне одна спросила мужика: «Ты меня хочешь?..».
– А я тоже в гостинице поселилась – на курсы повышения квалификации ездила, – заговорила Галя. – Номер достался с бабкой. Она как просыпалась, так непременно магнитофон на полную катушку включала, потому что полуглухая. Курила прямо в комнате. На ночь же так плотно окно закрывала, что дышать нечем. Пять человек выжила. Дежурная по этажу уж не знала, кого к ней подселять. Я тоже ушла.
– Есть противные люди, есть, – подтвердила баба Ира. – И вот что интересно. Мы обследовали всех животных, живших в районе полигона. Так оказалось, что радиацию лучше всех переносят свиньи.
– Ну насчет свиней – это точно. Я пока на вокзале поезд ожидала, так извелась, – заохала Галя. – Между рядов сидений в комнате отдыха бомжиха ходила. Она не мылась, пожалуй, всю свою жизнь. Разило от нее, а она ходила и просила место уступить. Да кто уступит? Но порой находила свободное местечко, садилась, народ вокруг нее вскакивал и разбегался. Она посидит, посидит и дальше идет. И главное, что стремилась туда, где побольше людей…
– В Москве была в этом году, на Красной площади, – зацепилась за тему Алла. – Народу полно, а присесть там
