Евгений Костюченко - Шайенский блюз
Одна из них вела в дюны. Там сейчас дожидался ночи Горбатый Медведь. Его надо было предупредить о засаде. Гончар посмотрел, сколько осталось солнцу до горизонта, и понял, что не успеет.
Вторая дорога шла к Последней реке. К ущелью, куда должен войти эскадрон Хиггинса. Если бы у Гончара был хотя бы один пулемет Калашникова и цинк патронов… Он мог бы опередить кавалеристов и дождаться, пока они втянутся в тесное ущелье, и решить задачу. Но у него были только револьверы и винчестер. И он был один.
Третью дорогу и дорогой-то нельзя было назвать. Так, едва заметная тропа в море полыни. Она вела к перевалу, за которым начинался Каньон Семи Озер. По каньону Майвис с девчонками будет продвигаться на север, к Монтане. Если бы не Горбатый Медведь, и не эскадрон Хиггинса, и не засада «красноногих»… И если бы Гончар не был ранен, он обязательно припустил бы именно по этой тропе, чтобы нагнать Красную Птицу и увидеть Милли. А если не увидеть, то хотя бы узнать, что с ней.
Сигара догорела, и раны покрылись сухой плотной коркой. Гончар наполнил фляги водой и перезарядил револьверы. С трудом взгромоздив непослушное тело в седло, он вдруг понял, что существует еще один путь. Углубиться в тенистую рощу, лечь у ручья и ждать, пока в его тело вольются новые силы. Он ранен. Ему надо лежать. Через несколько часов уже никакими усилиями воли он не сможет удерживаться в седле. Он просто заснет. Природу не обманешь. Ее можно немного отвлечь, но она неумолимо возьмет свое.
И так же неумолимо возьмет свое та сила, которая методично стирает с лица земли все, что мешает цивилизации. Нет, это не цивилизация. Это бизнес. Большой бизнес. Большие деньги. Большие отряды хорошо вооруженных ублюдков.
Кусок свинца пробил в тебе дыру как раз такого размера, чтобы душа могла спокойно вылететь к небесам. Чем ты ответишь? Травой и промокшей повязкой?
Чем ты можешь остановить армию, которая уже уничтожила всех, кто мешал Большому Бизнесу, и теперь понемногу добивает остатки сопротивления? С чем ты встанешь на ее пути — с винчестером?
Все это бесполезно, а значит, и бессмысленно. Ты уже никому не можешь помочь, никого не спасешь. Единственный человек, ради которого ты здесь оставался — это Милли. Но ее больше нет. Значит, и тебе здесь больше нечего делать. Выбери красивое место, с видом на горы и озеро, допей остатки виски — и дай себе отдохнуть в последний раз.
Степан тряхнул головой и огляделся. Тучка успела обогнуть озеро, пока он предавался своим глубокомысленным раздумьям.
— Куда ты меня везешь, малышка? Ты что, знаешь дорогу?
Услышав его голос, кобыла зашагала быстрее, и вороной жеребец трусил рядом, ревниво поглядывая на нее.
Гончар понемногу погрузился в состояние, которое испытывал во время дальних переходов по прерии. Со стороны кажется, что человек дремлет в седле. Он неподвижен, его тело расслабленно покачивается в ритме шагов лошади, но его полузакрытые глаза непрерывно ощупывают горизонт цепким взглядом. Он молчит, и может не расслышать вопроса, но от его взгляда не ускользнет ни койот, чья рыжая спина мелькнула в траве, ни темное облачко, вырастающее вдали, предвещая грозу.
Степан понимал, что лошадь идет к ущелью, и был рад тому, что она сделала выбор за него. Когда же он разглядел едва заметную струйку дыма над кронами сосен, ему стало ясно, что пора готовиться к встрече. Там, за лесом, текла Последняя река. Там расположились в засаде «красноногие». Только они могли безбоязненно разводить костры в лесу, не заботясь о маскировке. Ну да, кого им бояться? Того одинокого всадника, что медленно продвигается вверх по извилистой тропке?
Как только Тучка вошла в лес, покрывавший склон, Гончар остановился.
— Дальше я пойду один, — сказал он, спрыгивая на мягкий лесной настил. — Стойте здесь. Если до утра не вернусь…
Он расседлал лошадей, обняв на прощание.
— Если не вернусь, уходите к озерам. Вдвоем не пропадете. Вы отличная пара.
Взвалив на плечо винчестер и «спрингфилд» и опоясавшись двумя патронташами, он тяжело пошел в гору.
«Сколько их там может быть? Судя по тому, что горит только один костер, не больше десятка. Что они затеяли? «Мы их всех завалим», сказал Крэк. Чем? «Мясорубками»? В горах они неэффективны. Нет, каратели придумали какую-то хитрую гадость. От них всего можно ожидать».
В лесу было уже темно, и только верхушки сосен еще ярко зеленели в лучах солнца. Темнота не мешала продвигаться. Наоборот, благодаря ней он быстро заметил впереди мерцающую точку костра. Подобравшись к огню настолько, что ощущался запах тушеных бобов, Степан остановился. Он уложил винтовки и снял сапоги. Дальше надо идти босиком и налегке. Лишь бы они не додумались выставить дозор.
Они не додумались. Они сидели у костра. Один — лицом к Степану, второго он видел со спины. Еще несколько минут он стоял за поваленной сосной, прислушиваясь к разговору и пытаясь понять, нет ли в лесу еще кого-нибудь, кроме этих двоих.
— … А еще хорошо идут перстни, — с набитым ртом бубнил тот, что сидел лицом к Степану, держа на коленях миску. — Самый захудалый перстенек ушел бы не меньше, чем за доллар. Слышь, рыжий? Говорят, у них серебряные и золотые перстни у каждого мужика. А бусы? Есть, конечно, дрянные, ракушечные. А есть и такие, что уходят по пятерке. Знаешь, из такого голубого камня. Вот те, голубые, можно и за десятку загнать, если встретишь любителя. Неплохо, да, рыжий? Чего ты не ешь-то?
Второй, не ответив, лег на бок и принялся ковырять палкой в огне.
— Ты не поднимал бы искры, слышь, рыжий? Лес сухой, как бы хвоя не занялась. Загорится, вдвоем не погасим.
Он облизал миску и отбросил ее в сторону.
— Ну вот, теперь можно и поспать. Покараулишь, рыжий? Ночью-то они в ущелье не полезут. На рассвете ждать надо. А на рассвете-то как раз самый сон. Не проспать бы. Крэк душу вынет, если проспим. Не проспишь, рыжий?
Не дождавшись ответа, каратель махнул рукой и вытянул из-за пазухи фляжку.
— Раз ты такой молчун, тебе и выпивка не полагается, — обиженно буркнул он.
Вытряхнув в рот последние капли, «красноногий» утер губы рукавом и закурил огрызок сигары.
«Их двое, — думал Степан, сжимая рукоятку револьвера. — Их можно взять живьем. Только — зачем?»
А каратель заговорил снова. Сытый и захмелевший, он быстро простил молчаливость угрюмого партнера.
— Ты, рыжий, здорово придумал. Нам бы еще долго пришлось бы гоняться, если б не ты. А так — хлоп, и готово. Одно плохо, сколько добра пропадет. Не полезешь ведь вниз, откапывать эти перстни да бусы. Долларов на двести разного добра. Но, все равно, это ты здорово придумал. Завалим дикарей — и по домам. Я уже три недели дома не был. По детишкам соскучился. У тебя есть дети? А у меня четверо. И всех кормить-одевать надо. Лишний бы доллар не помешал…
