Тринадцатый Койот - Кристофер Триана
“ Тогда пусть горит. Я бы с таким же успехом стала танцевать перед пламенем в месте, где к нам относятся как к нежеланным, его горожане называют меня красной ниггером”.
“Я говорю вам, что они не все такие, но даже если бы они были такими, я не могу сидеть сложа руки, пока Койоты рвут их всех к чертовой матери. Это неправильно. В Хоупс-Хилл есть женщины и дети.”
“В этом самом доме есть женщины и дети”.
“Тем больше причин для меня бороться. Я не позволю своему сыну считать своего отца желторотым трусом”.
"Да. Ты бы предпочел, чтобы он посмотрел на тебя и увидел дурака.”
Тогда его жена отвернулась от него, ее длинные волосы, заплетенные в косу на затылке, прикрывали ее, как второй позвоночник. Она была такой миниатюрной, такой хрупкой. Она говорила шепотом, пытаясь заглушить дрожь в голосе.
“Скажи Маршалу, что он негодяй за то, что солгал женщине, носящей ребенка. Отец был прав. У белых людей нет сердца”.
Шиес покачал головой. “Я все еще надеюсь, что ты сможешь забыть наставления старика и увидеть ошибку в своих собственных предубеждениях, моя дорогая. Но это борьба на другой день. Что касается прямо сейчас, то могущественное зло спускается по склону горы, и я стремлюсь увидеть, как оно остановится на своем пути”.
Он снял шляпу с гвоздя, на котором она висела, и открыл входную дверь. Снаружи помощник шерифа Довер сидел на лошади, наблюдая за жестокой бурей, бушующей за этой самой горой. Шиес положил руку на плечо своего сына и сказал ему присматривать за матерью, что он мужчина в доме, пока не вернется его отец. Мальчик выразительно кивнул, и Шиес поцеловал его в лоб. Но когда Шиес подошел к своей жене, она отвернулась от его поцелуя.
“Обещай мне”, - сказала она. “Обещай мне, что вернешься живым”.
Он заключил ее в объятия, и на этот раз она не сопротивлялась его ласке.
“Клянусь могилой моей милой матери”, - сказал он. “Ничего плохого не случится. По крайней мере, не для меня.”
Думая об этих словах сейчас, он мог только надеяться, что они были правдой. Огромная гора оружия, казалось, говорила об обратном.
ГЛАВА XXV
" ОНА БЫЛА ПРАВА", — сказал Гленн.
Хайрам посмотрел на своего лидера. "Кто это?"
"Джессамин Бессмертная. Она говорила о другом волчонке здесь. Не просто о волчонке, а о койоте. Один из клана Джаспера. Один из нас."
"Черт." Хайрам нахмурил брови. "Этого просто не может быть, босс".
"Я говорю тебе, что это так. Я чувствую его присутствие внизу".
Они вели лошадей так, чтобы не рисковать упасть, — тропа была слишком тонкой и извилистой на краю горного склона. Хайрам не знал, почему Гленн не позволил им пойти по легкой тропе в Хоупс-Хилл, той самой, по которой поднялся грабитель могил. Позади них остальная стая распевала "Бедного старого раба", южную негритянскую песню, слова которой знал только Уэб. Для такого отморозка у него был высокий, красивый голос. Это напомнило Хайраму о том времени, когда он был хористом, о чем он предпочел бы забыть, но он позволил мужчинам насладиться этим, решив, что они заслужили это долгим, изнурительным походом. Позади них тащились их рабы, включая бормочущее туловище гробовщика в маленькой тележке.
"Как это возможно?" спросил Хирам у своего босса. "Как может быть еще один из нас?"
"Думаю, твоя догадка не хуже моей".
"Может, кто-то из парней подсунул ребенка Койота какой-нибудь шлюхе".
"Джессамин не это имела в виду. Она имела в виду не новый помет щенков, а Койота, такого же, как ты или я".
"Но ведь нас пятеро — единственные оставшиеся Койоты, босс".
Вожак стаи выплюнул табак на край обрыва. "Может, и нет".
"Ты думаешь, один из наших парней не умер во время последнего боя Джаспера?"
"Они единственные, чью смерть я не видел своими глазами. Я видел, как падали мои люди, когда мы сражались с индейцами, угоняли лошадей, грабили банки или что-то еще. Но Джаспер, Лерой, Корбин и Лютер — мы ведь не видели, как они умирали?"
"Нет. Мы были в том старом борделе".
"Точно. Теперь мы знаем, что Джаспер умер, потому что я держу его сердце, и мы видели его могилу. У нас есть его кости. Другие, хотя… "
"Да ладно, босс, они бы вернулись на базу, если бы были живы."
"Джессамин говорила только об одном. Я думаю, что в последнем бою Джаспера выжил только один человек".
Хайрам поджал губы, внимательно следя за своими шагами, пока тропа все больше сужалась. Он думал о своих старых друзьях, как будто мог проанализировать их и выяснить, кто из них выжил.
"Может быть, они были под замком", — сказал он. "Может быть, этого выжившего не убили, а поймали и бросили в тюрьму. А может, он был ранен, и ему пришлось где-то затаиться и прятаться".
Гленн прищурился. "А может, он передумал".
"О чём?"
"О том, чтобы стать одним из нас. О том, чтобы скакать с Койотами".
Хайрам хмыкнул. "Я не могу поверить, что это не касается никого из наших павших братьев".
"Мертвые имеют свойство возвышаться в памяти тех, кого они оставили. Мы возводим наших мертвых братьев на пьедестал, некоторые из которых они не заслуживают. Корбин был очень хорошим солдатом для этой стаи. Он убил бы собственную бабушку, если бы это понравилось Джасперу. Он никогда бы не отказался от братства Койотов. Но Лерой и Лютер, ну, я не знаю. Насколько я помню, этих двоих иногда ослабляла их собственная совесть".
Хайрам фыркнул. "Я не припоминаю. Не в этом смысле."
"Черт, они были злобными сукиными детьми и не были желторотыми, но они приходили к тому, что начинали чувствовать вину за некоторые вещи, которые они делали, и за то, что их братья все еще делали.
