Время снимать маски - Татьяна Панина
В образовавшейся тишине было слышно, как скрипят половицы уличной веранды, когда на них наступала чья-то нога, и как лает пес где-то на другом конце улицы. Затем народ зашевелился в нетерпении, из-за спин выглянули любопытные лица. Зрители старались подойти как можно ближе и подталкивали друг друга локтями. Прайс шагнул в сторону, услышав позади себя возню, а потом осторожно двинулся к выходу. Казалось, таверна стала превращаться в растревоженный муравейник.
– Однако, офицер, – вставил Клиффорд, предупредительно подняв ладонь. – Не стоит раскрывать секреты чужих переписок во всеуслышание.
– Напротив, сэр, я настаиваю на этом, – твердо отозвался Фитчер.
– Тогда назовите имена, и пусть эти люди дадут согласие.
– Прежде чем их назвать, – он медленно поднялся на ноги, придерживаясь за подоконник, – я скажу лишь одно слово, и после этого можете просить у них разрешения. Хотя вряд ли оно понадобится, вы увидите сами.
– Куда же вы, мистер Прайс? – Губернатор заметил движение у самой двери. – Мы еще не закончили.
– Я вдруг вспомнил об одном срочном деле, – быстро проговорил шериф. – Пять минут, сэр, и я вернусь.
– Ради всего святого! – попробовал остановить его Клиффорд. – Что заставляет вас уходить в такую минуту?
– Дела, сэр…
– Это слово – Оуксвилл.
Произнесенное негромко, оно раскатилось в воздухе, подобно колокольному звону. Услышав его, губернатор вздрогнул. Шутер почувствовал, как сердце рухнуло куда-то вниз и замерло. Судя по реакции Купера – он испытывал то же самое. По залу полетел вихрь приглушенных голосов. Такого поворота не ждал никто.
– А вы как будто с ним знакомы, сэр, – продолжил офицер, вновь создавая тишину. Он сделал пару шагов в центр зала, следя за шерифом, который не оставлял попытки прорваться сквозь толпившихся в дверях людей. – Деревня-призрак, сожженная дотла вместе с жителями. И в этих письмах я нашел ответ. Осталось только спросить разрешения. – Фитчер повернулся к застывшему стрелку. – Так что же, Генри Бланко, ты согласен раскрыть тайну?
Он ждал этого всю свою жизнь. Всю свою проклятую жизнь, начиная с пятнадцати лет. Только готов ли он в эту минуту узнать правду? Заглянув глубоко внутрь себя, Шутер вывел одно: если сейчас он окажется жестоко обманут, то после будет горько сожалеть о том, что вытащил эту черную душу с того света. Если же нет… Значит, Бог все еще с ним.
Ответ Фитчеру не понадобился – он прочел его по лицу. Потом перевел взгляд на другого человека.
– Джей Купер.
– Святая Дева Мария! – только и смог сказать тот. – Алан…
Офицер развернулся на каблуках, и теперь перед ним оказался бывший солдат, облаченный в рясу.
– Джеймс Каррингтон.
– Значит, это правда, – прошептал Люк. До него вдруг дошло, почему старик запрещал разводить в доме огонь и даже жечь свечи, почему он сторонился людей и так берег свои письма. – Он действительно там был…
Но Фитчер уже перешел к следующему имени.
– Безумный Гарет.
В зале раздались удивленные возгласы.
– Гарет?.. Гарет Прайс?!
– Безумный Гарет – вот его настоящее имя!
Шерифа вытолкнули на середину помещения. Большими испуганными глазами, ища спасения, он посмотрел на Томаса Клиффорда, но не нашел его в нем. Это был конец. Конец всему.
Кровь отхлынула от лица губернатора. Он привстал, обвел взглядом притихший зал и тяжело упал обратно на место. Казалось, новость о прошлом, о страшном поступке, совершенном человеком, которому он доверял, почти убила его. Безумный взгляд губернатора вперился в лицо шерифа, потом судорожно перекинулся на Шутера.
Стрелок едва соображал после обрушившейся на него информации. Он почувствовал, как сердце бешено застучало в груди, сжавшись в отчаянный комок. Грудь вздымалась. И тут рука потянулась к оружию, неторопливо, вымученно. Шутер, с трудом осознавая услышанное, и сам еще не знал, радоваться ли долгожданному открытию или бояться сделать то, о чем мечтал двадцать долгих лет. Перед внутренним взором всплыло лицо священника. «Клянусь, ни одна пуля, вырвавшаяся из этого ствола, не принесет смерти». Но сейчас… Он просто не мог поступить иначе. Револьвер выскользнул из кобуры.
– Прости, святой отец, – проговорил он тихо.
Рука взметнулась к цели, но кто-то стоящий рядом мгновенно кинулся к нему и повис на локте, с усилием опустив смертельное оружие в пол. Шутер попытался вырваться, но теперь его схватил второй человек.
– Генри! Не делай этого! – воскликнул знакомый голос из-за спины. – Его осудят по всей строгости!
– Нет! – твердил стрелок, пытаясь высвободиться из крепких рук говорившего. – Он не должен жить! Он умрет!
– Не делай этого! – повторил Купер, удерживая его запястья. – Ради матери и отца, Генри! Ради брата! Ты никогда не убивал и не убьешь!
Слова резанули по сердцу, точно лезвие. Шутер будто оцепенел, мыслями вернувшись в прошлое.
– Ради брата… – сорвалось с его губ. – Ради брата… – Взгляд, метнувшийся к шерифу, был одной сплошной болью. – Будь ты проклят, Гарет Прайс! – выдохнул стрелок и грохнулся на подставленный кем-то стул, спрятавшись в ладонях.
Гул плавно затих, словно по чьему-то приказу.
– Кем был его брат? – негромко спросили из толпы.
По-видимому, этот тихий вопрос адресовался соседу, но Купер услышал его и так же тихо ответил:
– Его брат готовился в священники.
Прайс пошатнулся. Его окутало ужасом – невыразимым, горьким, беспросветным. Дрожащие руки поднялись и вцепились в волосы. Шериф склонился перед людьми, издав отчаянный стон, полный мучения. Когда лицо выведенного на чистую воду убийцы обратилось к людям, все с удивлением увидели, как по щекам его текут мокрые дорожки. Никто не ждал от него ни раскаяния, ни тем более слез.
– Я не хотел… – пробормотал Прайс, переходя с еле слышного шепота на крик. – Не хотел! Они заставили меня! Что я мог сделать один против двадцати? Что?!
– Врешь, бессердечный! – выступил вперед один из стариков. – Пытаешься перенести вину на других! Мы видим насквозь твою отравленную душу. Ты посланник дьявола!
– Нет! Клянусь, нет!!! – теперь он рыдал. – Никто уже не докажет, но я не виноват! Они получили приказ и заставили меня это сделать! Понимаете?! Заставили!!!
– Чей приказ?
– Не знаю! Я никогда его не видел. Только письма!
– Было там имя? Кто их писал? – Купер сжимал плечо Шутера, поддерживая и утешая в эти тяжелые минуты горьких воспоминаний.
– Он никогда не называл своего имени.
– А остальные?
– Банды Дэвиса больше нет! Их застрелили на границе, под Аламо. Всех до одного. Я сбежал на север сразу после пожара, за несколько дней до перестрелки, и остановился, только когда
