Евгений Костюченко - Зачистка в Аризоне
— Черная кокарда. Это что-то означает?
— Офицер правительственных войск.
— Дня три торчит, не больше, — авторитетно заявил Рико. — За неделю обклюют все до кости.
— Ну, и что дальше? — спросил Остерман. — Нас не встретят залпом?
Дорога поднималась вдоль обрыва на холм и упиралась в частокол. Над заостренными жердями иногда показывались широкополые шляпы. Илья понимал, что за ним сейчас наблюдают — возможно, через прицел — и старался показать, что преисполнен мирных намерений.
Там, за забором, находились земли, которые принадлежали крестьянам из деревни Мараньон. Мирные пеоны должны были переселиться отсюда еще тридцать лет назад. Но до сих пор полагали, что земельная реформа не про них писана. Чиновники, присылаемые из города, не возвращались обратно. Карательный отряд, посланный два года назад, даже не дошел до деревни — его всего за три ночи полностью истребили по дороге. Весной этого года сюда направили полк. Но он столкнулся с таким ожесточенным сопротивлением, что вскоре был переформирован в батальон, и теперь делал вид, что держит деревню в жесточайшей блокаде.
— Я бы послал парламентера, — с сомнением протянул Кардосо. — Да только захотят ли они разговаривать с чужаками?
— Пускай Хуан идет, — сказал Рико. — Этот жук любого разговорит. Без мыла в задницу залезет.
Они вернулись к каравану, который вытянулся ниже по дороге. Илья решил идти вместе с Хуаном. Мараньонцы — народ гордый, и если уж они согласятся на переговоры, то только на самом высоком уровне. А Хуан, как ни ряди, тянул только на адъютанта.
Остерман снял оружейный пояс и отдал его Инес. Хуан тоже разоружился, с видимой неохотой.
— Может, возьмете белый флаг? — спросил Мануэль. — Я слышал, это принято на войне.
— Нет, — отказался Илья. — Мы не противники. Да и у кого ты найдешь чистый носовой платок?
Идти без оружия было удивительно легко, но весьма неприятно. Особенно когда в бойницах частокола показались стволы винтовок.
— Стоять на месте! — крикнул невидимый мараньонец. — Кто такие? Откуда идете?
— Я Хуан из Лас-Галинас! Со мной еще беженцы из Паломитаса, шесть семей, женщины да детишки! А идем мы в Сан-Педро, что в долине Горячих Камней! Переселяемся! Деревни наши сожгли, землю отняли, вот мы и…
— Землю можно отнять только у мертвеца! — презрительно перебил его мараньонец. — А кто это с тобой?
— Это? — Хуан почтительно повернулся к Илье. — Это наш командир.
— Я буду говорить со старшим, — сказал Остерман веско.
— О чем?
— Он тебе потом расскажет, если сочтет нужным.
— Ну, иди поближе, если ты такой важный.
Приближаясь к частоколу, Илья вовремя заметил в сухой траве низко натянутые ряды колючей проволоки. Очень трудно сохранять достойный и независимый вид, когда приходится задирать ноги, словно журавль. Но ему это удалось.
Над забором показалась усатая заросшая физиономия под солдатской фуражкой — точно такой, как на отрезанной голове, только с самодельной жестяной кокардой белого цвета. Мараньонец небрежно облокотился на колья и улыбнулся:
— Зря ты так долго возился, амуницию снимал. Мы тут никого не боимся.
— Да надоело таскать такую тяжесть, — улыбнулся в ответ Илья. — Уже вторую неделю сплю в обнимку с винтовкой.
— И как зовут винтовку-то? Я про ту красотку в штанах.
— Я вас, может быть, познакомлю. А может быть, и нет.
— Сначала сам назовись.
«Это не так просто», — подумал Илья Остерман. В разных местах его называли по-разному. В Нью-Йорке он перевел свое имя на английский, и стал Билли Истменом, А здесь…
— Зови меня Гильермо, — сказал он. — Гильермо Ориентес.
— Ну, а я Панчо Лопес. Начальник заставы,
— Ты, наверно, слышал, что сказал Хуан? Мы направляемся в Сан-Педро. И очень торопимся. Потому что за нами следом двигаются ужасно неприятные типы.
— Много их?
— Теперь уже меньше, чем было до Паломитаса.
— Так это вы там нашумели?
— Было дело.
— Подожди минутку, амиго.
Минут через пять Лопес показался снова. Он перекинул через забор жердь с поперечинами и спустился по ней.
— Отойдем, Гильермо, — сказал он, понизив голос. — Не говори при друзьях то, чего не должен знать враг.
Начальник заставы был худым, даже истощенным. Залатанный офицерский китель болтался на нем, как на вешалке. Но ступал Панчо легко и быстро, как бы не замечая тяжести двух патронташей, кольта на поясе и винтовки на плече. Сначала Илье показалось, что Панчо намного старше его. Но когда Лопес улыбался, становилось ясно, что они ровесники. Его старили ввалившиеся щеки, седая щетина на скулах и скорбные морщины, но белозубая улыбка возвращала ему молодость.
— Не хочу тебя огорчать, Гильермо, но вам придется свернуть в сторону. За Мараньоном на всех дорогах стоят войска. Таких, как вы, они хватают и под конвоем гонят на станцию. Три дня пути. Кто дойдет, тех грузят в вагоны и увозят на юг. А вы, как я вижу, собрались совсем в другую сторону. — Панчо поглядел на дорогу, где вокруг остановившихся фургонов бегали ребятишки. — Так что бросайте свои телеги, перегружайте все на мулов и лошадей да топайте в горы.
— В горах мы уже были. Только что спустились. Еле-еле прорвались. Четверых похоронили.
Панчо в задумчивости водил пальцем по патронташу, щелкая ногтем по гильзам.
— Я бы мог вас впустить, но вам же лучше будет, если вы свернете.
— Почему?
— Да потому что за наших я не ручаюсь. Народ малость озверел. Обчистят вас до нитки. Голодаем мы, Гильермо. Собак съели. Рис по зернышку считаем.
— Мы можем поделиться, — сказал Илья.
— А что толку? Сдохнем на неделю позже, — невесело усмехнулся Панчо. — Смертники мы, понял? Смертники. Ждем, поскорее бы начался штурм. А солдаты трусят, не атакуют. Там, в Паломитасе, солдаты были?
— Нет. Какие-то бандиты. Из Аризоны.
— Наши ждут, что сюда придет подкрепление. Говорят, Маноло-Мясник к нам пробивается. И другие тоже. Ничего не слыхал по дороге?
— Маноло?
«Уж не про нас ли он говорит? — подумал Илья. -Растяпа Мануэль превратился в Маноло-Мясника?»
— Он наделал шуму в Аризоне, — продолжал Панчо. — Гринго силком увезли его сестер в притон. Так он их догнал. Разгромил ранчо, перебил десяток рейнджеров, захватил оружие, патроны. Наши ждут его со дня на день. Когда придет, будем прорываться. А если он не успеет, тогда… — Панчо засмеялся: -Тогда тоже будем прорываться. Хочешь, отправь баб в горы, а сам оставайся. Тут весело будет.
Илья размышлял ровно две секунды. Путь в горы для них был отрезан. А прорываться лучше в хорошей компании.
— Бот что, Панчо. Ты пока не говори своим друзьям. Чтобы враги ничего не узнали раньше срока. Но Маноло-Мясник уже здесь.
