Джеймс Купер - Пионеры, или У истоков Сосквеганны

— Как это? — отозвался Натти.

— Вы признаны невиновным в оскорблении действием мистера Дулитля.

— Нет, нет, я не спорю, что не очень-то любезно схватил его за плечи, — простодушно сказал Натти, — и это я…

— Суд оправдал вас, — перебил судья, — и никаких дальнейших разговоров по этому делу не требуется.

Радость осветила черты старика, который понял наконец, в чем дело, и, весело надев шапку, сказал взволнованным голосом, собираясь выйти из отделения для подсудимых:

— Я должен сказать, судья Темпль, что закон поступил со мной не так жестоко, как я опасался.

Но палочка констэбля загородила ему выход, а Липпет шепнул несколько слов на ухо старику, который снова опустился на скамью, снял шапку и провел рукой по своим седым, выцветшим волосам с убитым и покорным видом.

— Господин прокурор, — сказал судья Темпль, — прочтите обвинительный акт.

Ван-дер-Скуль постарался, чтобы ни одна деталь акта, к чтению которого он теперь приступил, не ускользнула от внимания слушателей. Подсудимый обвинялся в вооруженном сопротивлении исполнению предписания об обыске, причем в неопределенных выражениях упоминалось об «употреблении оружия вообще и ружья в частности». Это обвинение было гораздо серьезнее обвинения в простом самоуправстве или оскорблении действием, и присутствующие выслушали чтение с напряженным вниманием.

Затем началось разбирательство дела. Защитник на этот раз постарался заранее подсказать Натти его ответы. Но старый охотник был так возмущен некоторыми выражениями обвинительного акта, что, забыв о всякой осторожности, воскликнул:

— Это постыдная ложь! Я никогда не был кровожадным. Мошенники-ирокезы, и те скажут, что я никогда не жаждал человеческой крови. Я сражался, как солдат, но когда я спускал курок, передо мной стоял вооруженный и готовый к бою враг. Никогда я не убивал безоружного врага, хотя бы это был минг.

— Отвечайте на обвинение, Бумпо, — сказал судья. — Вас обвиняют в употреблении огнестрельного оружия против представителя правосудия. Признаете ли вы себя виновным или не признаете?

Гнев Натти уже остыл. Он задумался на минуту, потом поднял голову со своим беззвучным смехом и, указывая на лесоруба, сказал:

— А вы думаете, Билли Кэрби стоял бы здесь, если бы я употребил против него ружье?

— Значит, вы отвергаете обвинение? — подхватил Липпет. — Вы не признаете себя виновным?

— Разумеется, нет, — ответил Натти. — Билли знает, что я не стрелял. Помните, Билли, индейку? Недурной был выстрел, хотя я и не по-прежнему стреляю.

Гирам снова был приведен к присяге и дал показание по второму обвинению. Он заметил свои промахи и на этот раз был гораздо осторожнее. Он изложил очень толково, как возникло подозрение против охотника, как было выдано предписание и приглашен в констэбли Билли Кэрби. Все это, утверждал он, произошло с соблюдением всех законных форм. Затем он сообщил о приеме, оказанном констэблю, и определенно заявил, что Натти направил ружье на Кэрби и угрожал его жизни, если тот попытается исполнить свой долг. Все это было подтверждено Джотэмом, который старался ни в чем не расходиться с показаниями Гирама. Липпет проявил большое искусство, подвергнув обоих свидетелей перекрестному допросу, но потерял попусту время и принужден был отказаться от попытки выжать из них что-нибудь в пользу своего клиента.

Наконец прокурор вызвал лесоруба. Билли дал очень бестолковое показание, хотя, очевидно, стремился не уклоняться от истины. Наконец Ван-дер-Скуль поставил ему ряд вопросов.

— Судя по имеющимся показаниям, вы предъявили законное требование пропустить вас в хижину, но угрозы и вид ружья заставили вас опасаться за свою жизнь?

— Я этого не говорил, приятель, — сказал Билли, щелкнув пальцами, — плох бы я был, если бы испугался Кожаного Чулка!

— Но, если я правильно понял вас (я имею в виду слова, сказанные вами здесь, в суде, в начале показания), вы думали, что он хочет выстрелить в вас.

— Ну, конечно, думал; да и вы бы тоже подумали, сквайр, если бы увидели, что он направил на вас ружье, которое никогда не дает промаха, и прищурил глаз так натурально, будто целится. Я думал, что тут без греха не обойдется. Но Кожаный Чулок выдал мне шкуру, и на том дело кончилось.

— Ах, Билли! — сказал Натти, покачивая головой. — Счастливая эта мысль пришла мне в голову: выдать шкуру, а то бы, пожалуй, пролилась чья-нибудь кровь; и если бы это была ваша, я горевал бы весь остаток дней своих.

— Ну, Кожаный Чулок, — отвечал Билли, обращаясь к подсудимому с фамильярностью и развязностью, совершенно противоположными важности судей, — на этот счет я скажу вам…

— Продолжайте допрос, господин прокурор!

Ван-дер-Скуль, относившийся с явным негодованием к фамильярной беседе свидетеля с подсудимым, заявил суду, что он кончил.

— Так вы не испугались, мистер Кэрби? — спросил защитник.

— Я? Нет! — отвечал Билли, оглядывая с очевидным самодовольством свою огромную фигуру. — Меня не так-то легко испугать!

— Вы выглядите мужественным человеком, где вы родились, сэр?

— В штате Вермонт, это гористая местность, и почва там каменистая, но леса хорошие.

— Я тоже слыхал это, — подхватил адвокат ласково. — Вы ведь тоже владеете ружьем?

— Я второй стрелок по здешним местам. Перед Натти Бумпо я пасую с тех пор, как он убил голубя.

Кожаный Чулок поднял голову, рассмеялся и, протягивая свою морщинистую руку, сказал:

— Вы еще молоды, Билль, и не имели такой практики, как я. Вот моя рука — я не питаю к вам злобы!

Липпет подождал, пока они обменялись рукопожатием, так как имел в виду, что эти дружелюбные отношения произведут благоприятное впечатление на присяжных, но судья вмешался в дело:

— Здесь не место для таких объяснений, — сказал он. — Продолжайте ваш допрос, мистер Липпет, или я дам слово другой стороне.

Защитник встрепенулся и, как ни в чем не бывало, продолжал:

— Итак, вы дружелюбно уладили дело с Натти, да?

— Он выдал мне шкуру, а я вовсе не собирался ссориться со стариком. Со своей стороны, я не считаю важным преступлением застрелить оленя.

— И вы расстались друзьями? Вы не собирались подать на него жалобу в суд?

— Нет, с какой стати? Он выдал мне шкуру, и мне не за что было на него сердиться, хотя сквайру Дулитлю малость влетело.

— Я кончил, сэр, — сказал мистер Липпет судье и уселся с видом человека, не сомневающегося в успехе.

Ван-дер-Скуль обратился к присяжным со следующей речью:

— Джентльмены присяжные, я протестовал бы против наводящих вопросов защиты (под наводящими вопросами я разумею вопросы, подсказывающие ответ), если б я не был уверен, что закон страны окажется недосягаемым для всяких преимуществ (разумею законные преимущества), которые можно таким способом приобрести. Защита старалась убедить вас, джентльмены, наперекор вашему здравому смыслу, что прицелиться из ружья в констэбля (служащего по выбору или по приглашению) — невинная шутка, не представляющая для общества никакой опасности. Но позвольте мне обратить ваше внимание на особенности этого возмутительного происшествия.