Луис Ламур - Долина Солнца
Покупателей в лавке не оказалось, и продавец рьяно принялся укладывать отобранный мною товар. Теперь, как и в старые добрые времена, я держал три своих револьвера у всех на виду, а четвертый носил в наплечной кобуре под курткой. Если им нужна война, они будут ее иметь.
Когда мой заказ был готов, я сложил все свертки у двери черного хода, а сам вышел через переднюю дверь. Лавочник посмотрел на меня и сказал:
— Если хотите жить, уезжайте-ка отсюда поскорее. Они только и дожидаются, чтобы вы здесь объявились.
Снова водрузив на голову шляпу, я усмехнулся:
— Благодарю за заботу, мистер, но мне кажется, было бы неучтиво заставлять людей ждать. Пойду послушаю, что они хотят мне сказать.
— Они скажут это языком свинца! — Взгляд его был суров, но я видел, что настроен он дружески.
— В таком случае поговорю с ними на том же языке. В свое время я владел им довольно неплохо. Может, еще не потерял навык.
— Они засели в салуне «Вентана», — заметил он, — и еще парочка — на той стороне улицы. Их по крайней мере четверо.
Когда я ступил на тротуар, примерно два десятка прохожих тут же сошли с него, улица опустела, словно карман побирушки, а я направился прямиком к салуну, поглядывая по сторонам и стараясь держаться поближе к домам на правой стороне улицы. В той лавке, что через улицу, должно быть, и засели те двое.
В окне лавки показался какой-то человек, и я выжидающе остановился. Затем из салуна вышел Чет Бейлесс. На пороге лавки появился Ред Коррам. Неожиданно двинулся к середине улицы Херито Хуарес. Еще один парень стоял в проулке, и получилось, что они окружили меня со всех сторон.
— Ну что, объявился наконец? — усмехнулся Бейлесс. — Вот теперь и поглядим, кто на этой земле хозяин!
— Привет, Херито, — сказал я, — тебя еще не повесили? Мне кажется, это уже давно следовало бы сделать.
— Но раньше я отправлю тебя на тот свет! — Херито остановился, широко расставив свои худые ноги.
Бог ты мой! Никогда в жизни я не видел ничего более мерзкого! У него было узкое лицо с черными раскосыми глазами и высокими скулами. Остальные перестали для меня существовать, я видел только его. Это был динамит, начиненный ненавистью ко мне и таким, как я.
— А вот это-то у тебя и не получится, Херито, — бросил я, почувствовав редкостное возбуждение. В моей душе словно поселился дьявол, его-то я больше всего и опасался. Именно по этой причине я и старался держаться в сторонке, потому что когда подступали неприятности, во мне оживало первобытное желание убивать, а никакой нормальный человек не захочет поддаваться столь опасному порыву. Что же до меня, в большинстве случаев мне удавалось держать себя в узде, но вот теперь я ощутил в себе этот порыв, он отчаянно рвался наружу. Скажи кто-нибудь, что мне суждено умереть посреди этой улицы, я бы все равно не отступился.
Кровь стучала у меня в висках, дыхание сделалось прерывистым, и я стоял там, ощущая нервную дрожь во всем теле и задыхаясь от переполнявшего меня неукротимого желания — скорей бы началось представление.
И тут на улице показалась Бетти Лукас.
Должно быть, она нарочно появилась в это время. Решила, что сможет предотвратить перестрелку. Но она не знала Чета Бейлесса, Коррама и иже с ними. Уж этим-то ничего не стоят выстрелить в женщину. Большинство мексиканцев не стали бы этого делать, но только не Херито Хуарес. Он бы и мать родную пристрелил, лишь бы добраться до меня, в этом я был абсолютно уверен.
Бетти легко и беззаботно шла вдоль пыльной улицы, обмахиваясь соломенной шляпкой. Кто-то закричал на нее, кто-то выругался, но она продолжала идти, направляясь прямо ко мне.
— Пойдем отсюда, Рай, — тихо сказала она. — Они убьют тебя. Идем со мной.
Одному Богу известно, как мне хотелось встретиться с ней глазами, но взгляд мой оставался неподвижен.
— Уйди с улицы, Бетти. Я сам заварил эту кашу и намерен довести игру до конца. Так что проходи.
— Пока ты со мной, они не станут стрелять, — втолковывала мне Бетти, — пойдем же!
Она была не на шутку встревожена, и я вполне мог себе представить, чего ей стоило выйти на улицу. И тут, по-видимому, взгляд мой дрогнул, потому что я увидел — рука Херито сделала стремительное движение.
А я? Еще никогда в жизни я не действовал так быстро! Сделав стремительную подсечку, я опрокинул Бетти в пыль у своих ног и одновременно с этим правой рукой выхватил револьвер и выстрелил прямо над ней — рассерженной, перепуганной и восхитительно красивой.
Мы с Херито выстрелили практически одновременно, но я потерял некоторое время на то, чтобы уложить на землю Бетти. Что-то разорвало рукав моей куртки, я поспешно переступил через лежавшую на земле девушку и свободной рукой выхватил второй револьвер. Откуда-то сзади прогремел еще один выстрел, и Херито стоял теперь напротив меня с окровавленным лицом, перекошенным гримасой ужаса, все еще продолжая палить из своего револьвера.
Бейлесса я вывел из игры выстрелом с левой. Пуля угодила ему в правый локоть, и именно эта пуля сделала из него другого человека, хотя тогда я этого не знал.
Отныне он уже никогда не сможет быстро выхватить револьвер!
Херито внезапно сорвался с места и бросился ко мне. Из раны на голове у него ручьем текла кровь, заливая лицо и рубаху, но он все еще был жив и стремился убивать. Он подошел ближе, целясь в меня в упор, и наши выстрелы прогремели одновременно, но я, должно быть, на какую-то долю секунды опередил его, и пуля угодила ему в пах.
Когда пуля попадает в пах, то человек тут же падает, и Херито тоже повалился на землю. Он перекатился на спину, и его блуждающий взгляд остановился на мне:
— Какой быстрый! Ты… дьявол! — Лицо его исказила судорога, и в следующее мгновение он был уже мертв. Я поднял глаза, и первым, кого я увидел, был Тэп Генри. Он стоял перед салуном «Вентана», держа в руке еще дымящийся револьвер.
Это был день крещения города.
Я знаю, что говорю. Тем ясным, солнечным днем мы вышли на пыльную улицу городка и обратили живущих в нем в свою веру. Мы с Тэпом дали им ясно понять, какая участь ожидает любого, кто только вздумает стать у нас на пути, и город согласился с ранчеро, которые последовали примеру Джима Лукаса, а тот вышел и пожал мне руку, положив тем самым конец войне.
Бетти стояла рядом со мной, лицо ее, все еще перепачканное пылью, было уже не таким бледным. Тэп подошел к нам, на ходу убирая револьвер в кобуру, и протянул мне руку. И я крепко пожал ее. Мы несколько месяцев были просто компаньонами, а теперь стали друзьями.
— Ты и я, Малыш, — проговорил он, — вместе мы перевернем мир! Или же наоборот — приведем его в порядок! Уверен, отныне нашим злоключениям пришел конец.
