Андрей Ветер - Подлинные сочинения Фелимона Кучера
Строгости во взаимоотношениях полов – табу – встречались на каждом шагу. Одни были мягче, иные – жёсткие до такой степени, что нарушение их считалось чуть ли не величайшей опасностью. Так, женщинам не разрешалось прикасаться к вещам, связанным с воинской и охотничьей деятельностью мужчин. Считалось, что женская природа сама по себе оскверняет оружие. А уж во время месячного цикла (нынче принято говорить – в критические дни) женщины и вовсе удалялись из семьи и жили в уединенном шалаше. Мужчины боялись даже мельком взглянуть на них, ибо это могло «сглазить» их удачу и вообще запятнать всевозможной скверной.
Любопытно, что этот обычай с успехом использовался женщинами, которые после размолвок с мужем применяли его как предлог для временного разделения. Некоторые обидчивые индеанки оставляли мужа и семейную палатку на четыре, а то и пять дней кряду, к тому же прибегали к сему способу по два-три раза в месяц, а их бедняги мужья даже не подозревали об обмане. Белые путешественники, жившие среди индейцев, сообщали, что бывали случаи, когда жены уходили из дома под предлогом «месячного недуга» и жили отдельно от мужа несколько недель подряд. Мужья смутно чувствовали какой-то обман, но поделать ничего не могли – не заглянешь же в шалаш для «нечистых женщин».
Любопытно, что именно эти уединившиеся женщины всегда были «лакомым кусочком» для вражеских лазутчиков. Индейцы никогда не церемонились, выбирая жертву. Они в равной степени считали врагами и женщин и мужчин и любили подкарауливать одиноких путников. Поэтому индеанки, проводившие в отшельничестве несколько дней, становились первейшими жертвами охотников за скальпами: мужчины родного племени были далеко и не могли защитить их.
Молодёжь пользовалась отшельническим существованием таких женщин в своих интересах – для любовных похождений. Индеец из племени Виннебаго так рассказывает о днях своей юности: «В то время мы жили в палатках и непременно помещали женщин, у которых наступал менструальный период, в отдельные жилища. Молодые люди ходили к тем женщинам по ночам тайком от родителей, когда те спали. Юноши проникали в палатки уединённых женщин. Я тоже отправлялся с молодыми людьми в такие любовные походы, и хотя сам никогда не входил внутрь тех женских палаток, мне нравилось само приключение. Мои родители опасались, что я мог вступить в контакт с женщиной, у которой были месячные, поэтому я ходил тайно. Мои родители предупреждали меня, чтобы я даже не ходил по одной тропинке с женщиной в таком положении. Причина их больших опасений заключалась в том, что я должен был начать поститься ближайшей осенью. Вот почему они не хотели, чтобы я находился близко к женщиной в период её менструации. Ведь тот, кто растёт в окружении таких женщин, становится слабым».
Но не только этих женщин сторонились мужчины. Выше уже было сказано, что братья никогда не общались со своими родными сёстрами. Такой же запрет на разговор существовал и по отношению к тёще. Во многих племенах тёща не только не разговаривала со своим зятем, но даже закрывала лицо, набросив на голову платок, в присутствии зятя. В иных племенах тёща обозначалась на языке знаков как «пристыженное лицо» или «спрятанное лицо». Писатель Линдермэн, работавший над биографией вождя Абсароков, не мог из-за многочисленных запретов выспросить у вождя многие детали его биографии. «Пытаясь выяснить родственные связи, очень быстро узнаёшь, что прерийный индеец никогда даже не назовёт имя своей тёщи – это запрещено. Им нельзя разговаривать друг с другом. Если, встречаясь со своей дочерью, тёща окажется в палатке зятя и тот войдёт внутрь, она накроет лицо накидкой и немедленно выйдет наружу. Таков древний закон».
Своё мнение об этом высказал и Джон Таннер, проведший добрых тридцать лет среди лесных индейцев. Он прекрасно знал их нравы и выражал удивление, что строгие правила, существовавшие у одних племён, часто отсутствовали у других. «Через два дня мы добрались до деревни Ассинибойнов, где я немедленно последовал за хозяином в палатку. Когда я туда вошёл, находившиеся внутри старик и старуха покрыли свои головы одеялами, а мой спутник удалился в совсем маленькую соседнюю палатку, едва вмещавшую одного человека. Туда жена и отнесла ему еду. Оставаясь скрытым, он продолжал с нами разговаривать. Если муж намеревался выйти из палатки, жена давала знак своим родителям, оба они прятали головы под одеяла, то же самое повторялось, когда он возвращался. У Ассинибойнов этот обычай соблюдается очень строго всеми женатыми мужчинами. Распространён он, кажется, и среди Дакотов, а также среди Омахов, живущих на берегах Миссури. Такой обычай не только определяет правила поведения мужчины в отношении к родителям жены, он распространяется также на её дядей и тёток. Родичи жены и мужа в одинаковой мере обязаны избегать друг друга. Если индеец пойдёт в палатку, где сидит его зять, последний обязан закрыть лицо, пока тот не уйдёт. Когда молодой человек живёт с родителями жены, ему устраивается внутри маленькая палатка либо циновками и шкурами отделяется небольшое помещение, куда ночью удаляется и жена. Днём жена служит посредницей между мужем и другими членами семьи. Мужчина ни в коем случае не должен произносить имени отца своей жены; если он это сделает, то совершит величайший проступок, расценивающийся как неуважение к родителям. А вот племя Кри считает такие обычаи обременительными».
Любопытно отметить, что в Древней Руси тоже были распространены такие обычаи. Летописец Нестор так пишет об этом в «Повести временных лет»: «Поляне имеют обычай отцов своих кроткий и тихий, стыдливы перед снохами своими и сёстрами, матерями и родителями; перед свекровями и деверями великую стыдливость имеют». Иными словами – следовали обычаям «избеганий». И обычаи эти, если даже бегло просмотреть документы этноистории, характерны были для всего мира. Но время шло и понемногу вытирало их из жизни, «упрощая» быт.
Разумны ли были столь жёсткие ограничения? Табу на общение между определённой категорией родственников возникли в связи со сложностью обозначений родственных связей. Так, в большинстве племен ребёнок называл словом «отец» не только своего настоящего родителя, но и его брата (дядю) и всех отцовских двоюродных братьев. То же самое было и с материнством: настоящая мать ребёнка, её сестра (для нас – тётя) и все материнские двоюродные сестры назывались словом «мать». Взрослый мужчина называл своими детьми не только своих отпрысков, но также и всех детей своего брата и своих двоюродных братьев. Для женщины детьми были все собственные дети, дети сёстры и своих двоюродных сестёр. Все дети родных и двоюродных сестёр для мужчины были племянниками, а не детьми. То же касалось и женщины. Ясно прослеживаются мужская и женская линии родственных отношений. Поэтому, когда мужчина употребляет слово «дети», он подразумевает отпрысков только мужской линии, если же речь заходит о «племянниках», то имеется в виду линия жены.
