Карл Май - Жут
– Лишний вопрос! Лорд никогда не ворует, но эту каурую лошадку я возьму с собой, не задумываясь. Мы же имеем полное право считать ее своим трофеем!
– Для любого мошенника все, что он ни найдет на стороне, тоже трофей. Уведите лошадей! Посидим у костра и посмотрим, хватит ли медвежатины на всех. Кусок лапы для Дэвида Линдсея еще имеется.
– Ба… медвежатины? Ба… медвежьей лапы? – спросил Линдсей, широко раскрыв рот.
– Конечно, сэр! Пусть Оско и Омар приведут наших лошадей, ведь у них имеется тот самый деликатес, о котором я говорил.
– Настоящая медвежатина?
– Да, мясо одного белого медведя; мы позавчера поймали его в капкан. Стоило приманить его мучными червями, и он мигом туда угодил.
– Глупость! Говорите толком, сэр! У вас впрямь с собой медведь?
– Да, нам удалось подстрелить вот такую зверюшку.
– Вот как! Вы просто обязаны рассказать об этом!
– Пусть Халеф поведает вам эту историю! Он уложил его и получил шкуру; вы можете судить по ней о том, каким же исполином был тот Топтыгин.
– Халеф, малыш? Он уложил медведя? Well! Я готов в это верить. Этот Халеф пойдет напролом, если надо совершить подвиг. Медведь здесь, на Шар-Даге! Кто бы подумал! Халеф, будь добр, доложи нам об этом приключении!
Хаджи, не мешкая, выполнил эту просьбу. Рассказывать было его главной страстью, особенно если речь шла о деле, в котором он сам принимал участие. Он начал по своему обыкновению:
– Да, господин, мы встретили медведя и прикончили этого исполина Шар-Дага. Его следы напоминали следы слона, и народы Земли содрогнулись бы, видя их. И все-таки наша пуля вонзилась ему в грудь, и наш нож пресек его жизнь. Ему уже не отведать конины и не усладить свою глотку малиной. Мы зажарили его лапы и почти уплели его правый бок. Теперь же тебе суждено узнать, каким образом нам удалось вычеркнуть его имя из книги земных перемен, дабы та половина лапы, что еще сохранилась у нас, показалась тебе вкуснее.
Как известно, Линдсей и Халеф понимали друг друга, хотя скудные познания в других языках все же мешали им объясняться. Лорд располагал небольшим запасом арабских и турецких слов, а Халеф за время нашего путешествия с Линдсеем постарался нахвататься английских выражений и запомнить их. Кроме того, если говорить было не о чем, я рассказывал малышу о своей отчизне. Из любви ко мне он очень интересовался ей. Я объяснял ему все, что было непонятно, и называл немецкими словами предметы, которые он намеревался запомнить. Таким образом, он усвоил множество немецких выражений и пристрастился прибегать к этим – в его глазах обширным – познаниям. Я дал ему повод применить их и сегодня; он с радостью им воспользовался.
Говорил он то по-турецки, то по-арабски, обильно нашпиговав свой рассказ английскими и немецкими выражениями. Последние он часто употреблял, не слишком заботясь о том, верно ли он подобрал их или нет. Получилась несусветная мешанина, над которой мы втихомолку потешались от души. Лорд выслушивал все это с очень серьезным видом, лишь иногда задавая вопрос, если Халеф, смело выказывая свои познания, сбивался на невнятицу. Впрочем, энергичные жесты, которыми малыш сопровождал свой рассказ, помогали истолковать его.
Тем временем Оско и Омар привели наших лошадей, и мы установили вертел, нанизав на нем куски медвежатины. Впрочем, Халеф отдал должное правде. Хотя он и представил свое поведение в самом ярком свете, он заявил, что его не было бы уже в живых, если бы я вовремя не подоспел с ножом.
Во время этого рассказа было сущей потехой наблюдать за мимикой лорда. Он имел привычку, особенно если рассказ его увлекал, не сводить глаз с говорившего и даже подражать его выражению лица. Так же он вел себя и сейчас. На его лице точнехонько отражалась оживленная мимика хаджи. Его глаза, брови, большой нос, широкий рот беспрестанно находились в движении, и – ввиду особенных форм его лица – это движение по контрасту с мимикой Халефа очень нас забавляло, хотя мы старались никак не выказать это.
– Well! – сказал он, когда Халеф окончил рассказ. – Вы сделали доброе дело, милый хаджи. Хотя может статься, что с вашей стороны были допущены некоторые ошибки, но вы же не испугались – в этом я уверен! Хотел бы я быть при этом! Со мной такого еще не случалось! Только я соберусь совершить что-нибудь героическое, как обязательно что-то мне помешает.
– Да, – кивнул я ему, – случилось даже, что вас схватили и заперли в сторожевую башню. Какие же героические мечтания побудили вас сломя голову помчаться в Албанию?
– Гм! Я давно дожидался этого вопроса. Я знал, что мне, наконец, придется исповедаться. Вы можете быть уверены, что я прибыл сюда лишь из любви и расположения к вам.
– Это меня глубоко трогает. Я готов расплакаться от умиления при виде воплощенной дружбы, рискующей задохнуться в пещере Шар-Дага.
– Не насмехайтесь! Я и впрямь хотел совершить добрый поступок. Я хотел прийти вам на помощь.
– Вот как? Вы знали, где можно нас встретить и что за опасность нам грозит?
– Конечно! Прежде чем расстаться с вами в Стамбуле, я навестил хозяина, у которого вы жили, чтобы попрощаться с ним. Его сын, Исла, только что вернулся из Эдрене. Он рассказал, что там случилось. Так я узнал, что вы задумали ехать в Скутари к купцу Галингре, чтобы спасти его из беды и, может быть, уберечь от других опасностей. Я услышал, что вы преследовали беглецов; мне описали беды, грозившие вам; мне нарассказывали столько о молодчике, которого вы зовете Жутом, что мне стало страшно за вас. Я решил прийти вам на помощь.
– Я никогда не сумею воздать вам должное за эту любовь, сэр! Вы так отважно и энергично пустились на помощь, что нам не оставалось ничего иного, как вытащить вас из этой пещеры.
– Смейтесь, смейтесь! Разве мог я что-нибудь знать об этой дыре?
– Нет, мы и сами ничего не знали об этой пещере, тем не менее, мы не угодили туда. Как же вам удалось так быстро исполнить ваш славный план?
– Очень просто. В гавани я осведомился о попутном судне, но не нашел такого; тогда я снарядил небольшой французский пароходик, хозяин которого даже не знал, что за груз ему полагается взять на борт.
– Это звучит, конечно, в стиле лорда Дэвида Линдсея! Раз он не мог найти подходящее суденышко, он немедленно снаряжает целый пароход. Где же стоит это судно? Или оно отплыло, едва вы сошли на берег?
– Нет, оно будет ждать моего возвращения. Оно стоит внизу, в Антивари. Скверная гавань, слишком мелкая, но, к сожалению, другой не нашлось.
– Ладно, дальше! Что вы сделали, оказавшись на суше?
– Что мне следовало делать? Можете себе представить! Я нанял лошадей, переводчика, нескольких слуг и поехал сюда, где мы и встретились. Вот и все!
