Генри Уилл - Золото Маккены
Но Фрэнчи оказывается не сделала ни того, ни другого.
Когда выбитый из индейской руки топор, звеня и скользя, поехал в ее сторону, она бездумно обхватила оплетенную кожей рукоятку. С той же беспощадностью, с которой бородатый старатель размозжил половые органы индейца, и с которой огромный воин сейчас ломал Маккенне спину, Франчелия Стэнтон рванулась к возвышающемуся, как скала, апачу и, подпрыгнув, изо всей силы рубанула его сзади по голове.
Праплемянник Мангас Колорадас умер, как и жил: в полном неведении того, чья именно рука его убила, управляемая безжалостной волей. Он умер, как истинный апач.
ПОСЛЕДНЕЕ ПРОСТИ
Маль-и-пай, словно мокрый сыч, сидела на тропе, где ее, — связанную по рукам и ногам, как объяснил Хачита «для ее же собственного блага», — оставил «придурочный» мимбреньо. Разъяренной старухе не было до собственной безопасности никакого дела, она рвалась помочь тем, кого он хотел прикончить. Развязанная, она тотчас хотела бежать, чтобы снести поганцу голову, и лишь весть о том, что великан мертв, ее немного успокоила. Но даже после этого ворчание не прекратилось.
— Ну, — сказала она спокойно, — если так, то ладно. Значит, девчонка раскроила Хачите череп, пока ты держал его, чтобы ей было удобнее? Хорошо, значит мы с ним квиты за мою девочку, за Салли. Но то, что он оставил меня жариться на солнышке, словно стреноженную лошадь, — этого я ему не прощу. И не стану молиться за его проклятую душу.
Белые решили не вмешиваться в апачские дела и не переубеждать старуху. Самым главным сейчас было убраться из Сно-та-эй. И если душа Хачиты должна была остаться без посредничества и заступничества Маль-и-пай, то ради Бога! Пусть индейская маман проклинает своего мертвеца, — им не было до этого дела.
В абсолютном молчании троица сошла на дно каньона и начала готовиться к отъезду. Тишина опустилась им на плечи, и воздух стал как-то неприятно липнуть к телам, вжиматься в легкие. Так как солнце еще не заглядывало в глубину Сно-та-эй, то оно не имело ни малейшего отношения к странной, мешавшей дыханию «атмосфере».
— Быстрее! — поторапливала Маль-и-пай. — Я чувствую, надвигается нечто ужасное!
Всех свободных лошадей связали в единую цепь: пони Пелона, Микки и Хачиты поставили за Маккенной и Фрэнчи, а Маль-и-пай одной рукой вела вьючную лошадь.
— Поторапливайтесь! — кричала старая скво, — оно приближается!
Маккенна подбежал к Фрэнчи, которая стояла рядом с возбужденно жестикулирующей Маль-и-пай.
— Все готово, — крикнул он женщинам. — Что будем делать с золотом?
— Что значит будем делать? — проклекотала индианка. — Что мы там с ним можем сделать?
— Да вот не знаю: брать его или нет?
— Их! Вот бы Пелону послушать!..
— И все же? — и он по-английски поведал Фрэнчи о своих колебаниях.
Худенькая девушка внимательно посмотрела на старателя и внезапно кивнула.
— Знаешь, — сказала она, — мне тоже как-то не по себе. Ни за что бы не подумала, что смогу сказать такое, но, Глен, думаю, что золото здесь на месте. Прошлой ночью мне показалось, что если кто-нибудь покусится на мою долю, я его собственными руками задавлю. А сегодня мне все равно. Плевала я на золото.
— Но это огромные деньги.
— Знаю, но ничего поделать не могу.
— И я. Мне оно тоже не нужно.
— Тогда что делать, а, Глен? Не можем же мы просто оставить его сложенным в одном месте? Это будет не правильно.
— Точно. Мне кажется, лучше всего раскидать его по руслу ручья, от водопадов до дальнего края луга, смешать с речным песком и гравием, оставить там, где его впервые обнаружили апачи. А если это похоже на бред, — тут я ничего поделать не могу. Знаешь, Фрэнчи, похоже я излечился от золотой лихорадки, я хочу выбраться отсюда и все!
— Если ты этого хочешь, Глен, давай так и сделаем.
Она сказала это так просто, что сердце старателя зашлось от радости. Они прошли вверх по ручью, горстями разбрасывая песок и самородки.
— А так, — добавила Фрэнчи, смеясь от счастья, — мы когда-нибудь приедем сюда и добудем его сами. Конечно, если достанет сил и мужества.
Маккенна расхохотался, признавшись, что думал о том же самом, и внезапно им стало очень хорошо и странно, что несмотря на разницу в возрасте, они превосходно понимают друг друга, и Маль-и-пай заметила, что они идут плечо к плечу, бесстыдно держась за руки.
Старуха встретила парочку, покачивая головой и давая понять, что испытывает к ним непреодолимое отвращение. Но сказала лишь, что время поджимает и что пора взбираться на клиф.
Вскочив на коня, Маккенна взглянул вверх по каньону на Индюшачьи Залежи и по-испански сказал, что жалеет о том, что не хватило времени замаскировать и это место. Но скво, посмотрев на странный, льющийся в ущелье медный свет, предложила шотландцу не беспокоиться.
— Положись на Бога, — пробормотала она. — Он обо всем позаботится.
Маккенна кивнул и взялся за поводья.
— Ничего не забыли? — спросил он, оглядываясь в последний раз.
— Нет, — быстро ответила Маль-и-пай. — Ты подыскал моему сыну приличную могилку, оставил косточки этого мерзавца Микки сушиться на солнышке, забил глиняный горшок никому не нужным речным песком и гравием, чтобы те, кто придут после нас, думали, будто сокровища больше нет. Таким образом, лихорадка в скором времени утихнет, и апачи прославят твое имя в веках. Сотни лет и сотни зим будут они оберегать твои стада и твоих женщин. Нет, сынок, больше тебе здесь нечего делать.
Маккенна взял ее трясущуюся руку и крепко сжал.
— Спасибо, мать, — сказал он. — Я вспоминаю, что мне говорил старый Эн и рад этому. Он спрашивал: «Ты жаждешь золота, Маккенна? Похож ли ты на тех белых, что встречались и раньше на моем пути? Готов ли ты отдать жизнь, честь, и честь своей женщины за желтый металл?»Я сказал, что нет, а сам едва не совершил каждый из этих омерзительных поступков. Вот почему я рад, мать. Потому что руки мои не испачканы золотой пылью, и в сердце моем нет жажды наживы. Старый Эн теперь может спать спокойно.
Старуха вдруг вырвала руку, понюхала воздух, сверкнула глазами и яростно выругалась.
— Черт побери, да едем же! Надо сматываться! Тебе бы только болтать! Пелон был совершенно прав. Едем!
Маль-и-пай заорала на вьючную лошадь и поехала через ручей. Он поскакал вслед за индианкой. Остальных мустангов криками гнала Фрэнчи. Доехав до подножия клифа, возле которого начиналась зигзагообразная тропа, они остановились, почувствовав, как тишина давит на плечи.
— Что это такое, мать? — спросил Маккенна. — Мне кажется, ты знаешь. Можешь сказать, что?
Старуха кивнула.
— Терремото, — пробормотала она. — Темблор де тьерра.
