Дэвид Томпсон - Король горы
ГЛАВА 3
Натаниэль покинул Нью-Йорк первого апреля. Он решил ехать не торопясь и постараться получить от поездки, которую про себя называл «приключением», как можно больше удовольствия. Отъезд был продуман до мелочей, кобыла у Натаниэля была отличная, следом шла вторая, нагруженная припасами и вещами. В восемь часов утра Натаниэль уже скакал по Нью-Джерси в таком хорошем настроении, что даже не чувствовал холода.
…Последние два с половиной месяца прошли в подготовке к путешествию. Работая у Таттла, Натаниэль еще в прошлом году успел скопить немного денег. Получив письмо от дяди, он стал откладывать каждый цент, который удавалось выкроить. Капиталы медленно, но верно росли, и в конце марта Натаниэль уже был обладателем внушительной суммы в двести семьдесят три доллара. Он купил теплую синюю шерстяную шапку и заказал у портного новые штаны, с двойной просрочкой, чтобы не протерлись от каждодневной тряски в седле. Также он приобрел новые черные сапоги. По словам мастера, который их изготовил, лучшей обуви для путешествия не было в целом Нью-Йорке, а может даже, на всем Восточном побережье. Сапожник торжественно пообещал Натаниэлю, что сапоги не запросят каши, не протекут и, вообще, ни при каких обстоятельствах не подведут своего хозяина.
Натаниэль ни с кем не делился своими планами. Растравив любопытство Аделины парочкой намеков, на нескончаемые расспросы невесты он отвечал только, что собирается сделать ее одной из богатейших женщин Нью-Йорка.
Как-то раз Натаниэль попытался завести разговор о дяде за семейным обедом. Отец немедленно провозгласил, что «Изекиэль Кинг предал семью, уйдя жить в леса к дикарям», и поэтому «в этой семье о нем не говорили, не говорят и говорить не будут». На этом тема была закрыта.
Сказать, что Натаниэль переживал и сомневался в успехе поездки, — значит не сказать ничего. Иногда он падал духом и обзывал себя легковерным дурачком. Но, перечитывая дядино письмо, вновь убеждал себя в том, что все будет хорошо: он поедет на Дикий Запад, увидит дядю, а главное — получит сокровище. Натаниэлю очень хотелось стать богатым и поселиться с Аделиной в большом красивом доме, не хуже чем у «папочки» Ван Бурена. Кроме того, в молодом человеке проснулась тоска по неизведанному. Ему захотелось повстречать новых людей, увидеть незнакомые места, побывать в разных городах и, вообще, пережить что-нибудь такое, о чем он в старости можно будет рассказывать внукам. Поездка обещала стать незабываемой, и Натаниэль хотел взять от нее все.
В ночь перед отъездом он уселся за секретером у себя в комнате и при свечах написал три письма. Первое предназначалось родным. В нем Натаниэль рассказывал о послании Зика и просил прощения, что уезжает тайно. Он написал отцу и матери, что очень их любит, и торжественно пообещал возвратиться в Нью-Йорк, самое позднее, в июле. Второе письмо было для хозяина конторы. Натаниэль выражал Таттлу благодарность за то, что начальник обучил его азам бухгалтерского дела, и извинялся, что покидает фирму в разгар работы, не предупредив о своем уходе заранее. Не сумев удержаться, Натаниэль добавил, что уверен: всю работу, которую он не доделал, с удовольствием возьмет на себя образцовый сотрудник фирмы Мэтью Браун.
Без сомнений, труднее всего далось послание к возлюбленной. Полное откровений и обещаний, что вернется как можно раньше, и бесчисленных признаний в любви, письмо получилось в четыре страницы. Натаниэль понимал, что отец обязательно доложит Ван Бурену о Зике, поэтому подробно рассказал о дядином послании и о том, что, как ему кажется, дядя разбогател на цветных металлах или же на торговле пушниной, как Джон Джейкоб Астор.
Благодаря газетам история Астора была известна всем грамотным ньюйоркцам. Выходец из Германии, Астор прибыл в Нью-Йорк в возрасте двадцати лет. В 1787 году он занялся торговлей пушниной, в 1808-м основал свою торговую компанию. Со временем Астор сумел захватить монополию на торговлю пушниной к югу от канадской границы и стал мультимиллионером и самым богатым человеком Америки.
В конце письма, вслед за очередным признанием в любви, Натаниэль прибавил строки, которые не давали ему покоя все последующие годы:
«Я живу для тебя. Твое счастье значит для меня больше, чем мое собственное, ты для меня важнее жизни. Ради тебя я рискну всем, пойду на что угодно. Если ты мечтаешь о деньгах, деньги у тебя будут. Вспоминай обо мне почаще, а я буду думать о тебе каждую минуту. Через три месяца я вернусь просить твоей руки, а пока буду ждать этого с нетерпением. Остаюсь вечно любящий тебя Натаниэль Кинг».
И вот, отъезжая все дальше на юго-запад от родного города, Натаниэль повторял про себя эти слова, надеясь, что Аделина будет бережно хранить их в сердце, считая дни и часы до его возвращения. Жадно вдыхая холодный весенний воздух, он похвалил себя за то, что решил ехать по дороге Камберленд, а не по каналу Эри.
Натаниэль не сразу принял такое решение.
Вначале он собирался сесть на баржу и плыть на запад по каналу Эри. Канал насчитывал триста шестьдесят три мили[4] в длину. Его прорыли всего несколько лет назад, в октябре 1825-го; соединив реку Гудзон и Атлантический океан с Великими озерами, он стал первой «водной дорогой» в сердце американского континента. Канал днем и ночью запружали баржи с толпами пассажиров и лодки, проседающие под тяжестью грузов, — на первых полосах нескольких крупных газет уже не раз появлялись статьи с призывами его расширить. За скромную плату в два цента за милю пассажиры плыли по каналу на баржах, которые с берегов тянули лошади, со скоростью две мили в час. Натаниэль решил, что такими темпами он к концу первого же дня сойдет с ума от нетерпения, и сделал выбор в пользу дороги Камберленд.
Дорога Камберленд, или Национальная дорога, как ее еще называли, строилась с 1811 года, преимущественно на государственные средства. В длину она составляла почти шестьсот миль, в ширину — шестьдесят футов. Была предусмотрена разделительная полоса. Начинаясь в городке Камберленд, штат Мэриленд, дорога бежала через горы, пересекала юго-западную часть Пенсильвании, Огайо, Индиану и заканчивалась в штате Иллинойс, в поселении Вандалия, неподалеку от Сент-Луиса. Хотя дорогу не успели пока до конца замостить, по ней уже проезжали тысячи людей в месяц. Натаниэль выбрал дорогу Камберленд, потому что оканчивалась она гораздо ближе к Сент-Луису, чем канал Эри, и ехать можно было, конечно же, с любой скоростью. Пораскинув мозгами, Натаниэль решил не гнать лошадей — впереди был долгий, долгий путь. Обе кобылы куплены были еще месяц назад на конюшне на юго-западной окраине Нью-Йорка. Там же Натаниэль приобрел и упряжь. За небольшую дополнительную плату хозяин конюшни согласился пока подержать упряжь у себя: Натаниэлю не хотелось прятать седла и уздечки в комнате, где их могли случайно обнаружить домашние.
