Макс Брэнд - Семь троп Питера Куинса
— По какой такой причине?
— Когда в прошлое воскресенье увидел тебя.
— Питер Куинс! — укоризненно воскликнула Мэри.
— Не веришь? — произнес Питер, грустно глядя на нее своими большими глазами. Бросив на него испытующий взгляд, она быстро и как бы испуганно отвела глаза. Правда, она не отстранилась от Питера, и он решил, что не все потеряно. — Мне действительно очень нужно с тобой поговорить. Пойдем поговорим, а? Мне так много надо тебе сказать.
— Что такого ты хочешь сказать? — спросила Мэри. — Разве нельзя, пока танцуем?
— Музыка мешает. Неужели не понимаешь?
Она молчала целый круг, пока снова не приблизились к двери.
— Ладно! — наконец согласилась она и, высвободившись из его рук, быстро проскользнула мимо толпившихся в дверях парней на ночную улицу, где между деревьями уже прогуливались парочки. — Так что ты хотел сказать?
Питер не имел ни малейшего представления, что надо говорить. Он попросил ее выйти на улицу только для того, чтобы проверить, послушает ли она его хоть капельку. И вот она перед ним — что же ему теперь делать?
— Отойдем подальше! — попросил Питер. — А то услышат.
— Смеешься! — рассердилась девушка. — Видно, тебе нечего сказать!
— Неужели? — неизвестно почему рассмеялся он. Но увидел, что смех оказался действеннее слов. Он до того заинтриговал Мэри, что та сдалась.
— Ты какой-то чудной, — пожала она плечами. — Что у тебя на уме?
— Ты, — заявил Питер.
Они нашли достаточно уединенное местечко в уголке, за двумя большими и несколькими молодыми деревцами. В свете звезд девушка казалась ему красавицей. Кто бы мог подумать, что какой-то год назад она выглядела гадким утенком! У Питера сладко затрепетало сердце. Он увел ее просто потому, что так хотелось, а вот теперь?
— Ты совсем не такой, как другие, — заговорила она. — Я не поверила своим глазам, когда увидела тебя на танцах.
— Никак не мог удержаться. Знал, что ты будешь там!
А сам внутренне смеялся — представляя, что она невольно начинает верить.
Какая же она дурочка и какой он дважды дурак, когда так страшился девчонок, если они все такие же, как она!
— Знаешь что, Мэри? — произнес он изменившимся голосом, так что она даже чуть отстранилась.
— Что? — затаив дыхание, прошептала девушка.
— Когда сквозь листья падает свет…
— Ну?
— …ты в нем такая красивая…
— Ты… ты… ты дурачок, Питер!
— …что я тебя даже немножко боюсь, честное слово!
— Питер Куинс!
— Я серьезно. Понимаешь, что я сейчас чувствую?
— Похоже, ты готов сморозить какую-нибудь глупость, Питер. Но все равно говори.
— Я словно вижу счастливый сон и боюсь пошевелиться «или заговорить, иначе проснусь и снова окажусь в углу зала рядом с миссис Барфитт.
Она еле слышно засмеялась, но так счастливо, что Питеру подумалось, неужели он может доставить столько радости. Он решил испытать ее и, шагнув ближе, взял руки Мэри в свои. У нее задрожали пальцы, но рук она не убрала, и Питеру казалось, что он завладел частичкой ее ума и души.
— Похоже, ты уже не боишься проснуться, Питер.
— Скажи, что ты хотя бы наполовину так счастлива, как я.
— Питер Куинс, где ты научился говорить девушке такие слова?
— Я собирался говорить тебе другие слова, Мэри. Но они вылетели у меня из головы. Я лежал по ночам, думая, что тебе скажу…
— Все это правда, Питер? Ты действительно давно обо мне думаешь?
— Уже много месяцев.
— И ни разу не взглянул в мою сторону?
— Я думал, что это нечестно… из-за Билли.
— Билли не в счет. Знаешь, почему я встречалась с ним? Он мне рассказывал о тебе, Питер!
«До чего же ловкая лгунья, — усмехнулся в душе Питер. — В воскресенье она же называла меня дубиной!» А вслух спросил:
— И что же он тебе говорил?
— Очень много, но все это не стоит и одной минуты рядом с тобой!
— Мэри! — позвал издалека голос Билли Эндрюса.
— А вот и он, — заметил Питер.
— Какой дурак!
— Здесь он нас не найдет.
— Мне надо вернуться, Питер. О, там начинают следующий танец!
Он отпустил ее руки. Она заспешила в сторону дома, потом обернулась:
— Ты сердишься, Питер?
— У меня нет права сердиться; очень хочу себя в этом убедить.
— Питер, дорогой! — воскликнула Мэри и, шагнув к нему, поцеловала в губы, тут же убежав. В этот момент Питер заметил стоявшую в тени фигуру, а затем услышал голос Билли Эндрюса.
— Подлец! — крикнул Билли. — Грязный негодяй!
— Не будь дураком, — ответил Питер, поражаясь собственному спокойствию. — Она всего лишь практиковалась на мне, чтобы потом целоваться с тобой.
— Это все твои хитрые речи! — распалялся Билли. Здесь крылась одна из причин, почему он всегда ненавидел Питера. Они вместе учились в одной школе, и из-за того, что Питер легко болтал языком и быстро хватал все, чему учили на уроках, он постоянно удостаивался похвал, а Билли чувствовал себя незаслуженно ущемленным.
— Придет время — подрежут твой болтливый язык, — пригрозил названый братец.
— Дурак ты, — зевнул в лицо ему Питер.
Результат оказался непредвиденным. Билли вообще не отличался миролюбием, но кто мог ожидать, что на сей раз он схватится за оружие? Однако именно это и случилось. У бедра блеснул длинноствольный кольт, но первый выстрел раздался с другой стороны — Питер словно фокусник извлек из-под одежды свой револьвер. Билли, охнув, повернулся и рухнул лицом вниз.
Рана оказалась нетяжелой. К тому времени, когда сбежались люди, револьверы спокойно лежали в кобурах, и Билли сумел убедить собравшихся, что он выстрелил случайно, балуясь с оружием. Его перевязали и отвезли домой, но Питер Куинс понял, что его жизнь в этом доме подошла к концу. После случившегося оставаться под одной крышей с Билли стало невозможно. Да и самому ему, по правде говоря, больше не хотелось здесь оставаться. На свете много таких девушек, как Мэри, — есть даже и получше, — и он пойдет по тропе, которая ведет к ним. Питер подошел к миссис Эндрюс, как только та оставила изголовье сына. Она окинула его ледяным взглядом.
— Думаю, Билли вам рассказал, как вышло? — заметил Питер. Она промолчала. — Я пришел попрощаться.
— Убийца! — крикнула ему в лицо миссис Эндрюс.
Юноша отправился к приемному отцу и в темной спальне рассказал Биллу Эндрюсу все как на духу. Кузнец по свойственной ему привычке некоторое время молча обдумывал его слова.
— Питер, — наконец заговорил он, — мне жаль, что ты уходишь, но было бы много хуже, если бы ты остался. И не только из-за нас, а потому, что тебе дано летать выше. А если не взлетишь, то собьешься с пути. Но мне совсем не хочется, чтобы мои парни пошли за тобой.
