Чаща - Джо Р. Лансдейл

– Хрен ты чего получишь, – сказал Уинтон. Теперь, когда он вытошнил свой завтрак, ему явно полегчало и он смог ровно держать голову.

– Ты обещал мне заплатить.

– Я пошутил, – сказал Уинтон.

– Он тебе заплатит, – сказал Коротыш. – Все дело в том, что, пока мы не закончили, нам могут понадобиться все наши деньги. Возможно, докупить еду или патроны. А ты мог бы подождать здесь, пока мы не вернемся, а уж потом будем делить нашу награду. Может, не так скоро, но этот шериф с тобой расплатится. Ордера на них разосланы по всему Восточному Техасу.

Спот поразмыслили над услышанным.

– Тогда мне бы лучше пойти с вами. Останусь ждать, а вас поубивают, и мне никогда не узнать точно, умерли вы или нет. А здесь придется снова выносить ночные горшки. Лучше уж поголодаю.

– Если нас не убьют, – сказал Коротыш, – ты получишь свои пять долларов.

– По правде, могли бы заплатить и сейчас, – сказал Спот.

– Могли бы, – сказал Коротыш. – Но не заплатим. Как я говорил, деньги нам могут понадобиться.

– Ладно, раз так, – сказал Спот. – Иду с вами. Только, если что, на рожон лезть не стану. Лучше пережду где-нибудь за деревьями.

– Будь по-твоему, – согласился Коротыш.

– Мы там встретили одного хромого, и он вроде как что-то знает о том, где их искать, – сказал Уинтон. – Обещал к нам попозже заглянуть на конюшню. В салуне долго болтать опасался, вдруг кто заприметит, что он с нами стакнулся – а там донесут Беспощадному. Видать, боится его до жути. О, черт. Что-то мне хреново.

– Ты пока не протрезвел, – сказал Юстас. – Мне, что ли, напиться?

– И не думай, – сказал Коротыш.

Попозже случилось уже к вечеру. Явившийся к нам оказался щуплым человечком, хоть и не таким маленьким, как Коротыш. На лице у него отпечаталась вся мировая скорбь, и он очень сильно хромал. Мужик навестил нас прямо в нашем сарае и привел с собой женщину. Одетую в черное, с изящной фигурой и в шляпке с черной вуалью, которая полностью скрывала ее лицо. Скорее это даже была не вуаль, а тканая маска с прорезями для глаз.

Человечек вошел и плюхнулся прямо на пол. Коротыш взял корзинку и пододвинул ее женщине, чтобы та могла сесть. Все остальные, начиная с Джимми Сью, расселись вокруг нее. Юстас сладкими посулами уговорил Борова посидеть в углу. Всякому борову нравятся углы. Они привыкли делать там свои дела, будто там их личный сортир, а остаток загона оставлять в чистоте. Своего загона у Борова не было, но наложить в углу он уже успел, а я как раз насыпал туда свежего сена перед приходом наших гостей.

Человечек заговорил:

– Я решил, что надо рассказать вам, с кем вы связываетесь, на тот случай, если вы думаете прийти на садовую вечеринку.

– Мы так не думаем, – сказал Коротыш.

– Хорошо, – сказал человечек.

– Не припомню твое имя.

– Так я не назывался, а имя Ефрем.

– Хорошо, Ефрем. Как я понимаю, ты намерен нам рассказать, какой негодный джентльмен этот Беспощадный, а нам хотелось бы узнать, где он прячется.

Уинтон, который еще боролся с похмельем, сказал:

– А я хочу узнать, что делает здесь она, и как вышло, что на ней эта маска.

Ефрем кивнул.

– Позвольте рассказать вам все по порядку. Я не смогу указать вам точное место, где он находится, могу только дать направление.

– Оно нам уже известно, – сказал я.

– Думаю, мое направление будет более верным, – возразил Ефрем. – Но куда бы я вас ни направил, прежде позвольте рассказать историю про Беспощадного Билла. Наша ферма примерно в двух милях отсюда, и однажды, примерно два года назад, мы увидели, как к нам едут эти люди. Их было трое. Они подъехали и спросили, могут ли напоить лошадей и сами напиться из нашего колодца. Мы не возражали, и они напоили коней и утолили жажду, а моя сестра Элла, которая теперь со мной, приготовила им поесть. Полагаю, ей приглянулся один, самый молодой и симпатичный из них. Верно я говорю, Элла?

Она кивнула.

– Тогда они остались на ужин, а после еды попросили выпивки, которой у нас не было. Они якобы посчитали, что мы держим спиртное в медицинских целях, но это было не так. Мы не пьем. И тогда один из них, жирный, которого они называли Жирдяй, вышел и вернулся с бутылкой. Получилось, у них был свой запас, но они рассчитывали на наш виски, которого у нас не было. Пока что они вели себя вежливо, но тревога внутри меня нарастала. Чем больше они пили, тем разнузданнее становились, пока самый молодой не объявил, что хочет показать какие-то открытки. И полез в свой нагрудный карман. На открытках были картинки с обнаженными женщинами, и когда я их увидел, сказал: «Лучше бы тебе их убрать. Здесь моя сестра». В ответ он рассмеялся, и теперь уже не так нравился Элле. Дальше он сказал, что хотел бы посмотреть, как Элла бы выглядела на таких открытках, а я ответил, что никогда такого бы не позволил. И тут он вскочил, схватил лежавший у очага топор и рубанул мне по ноге. С тех пор я хромаю. Он начисто отсек мне все пальцы. После этого, должен признаться, я упал и лишился чувств. Когда пришел в себя, они уже успели сорвать с Эллы одежду… Прости, Элла.

Она отвернулась, не в силах выносить наши взгляды.

– Мы должны рассказать им, чтобы они понимали, во что ввязались. Сорвали с нее одежду и… взяли свое. И пока другие этим занимались, тот, молодой, все повторял, что должен был первым ее… ну, откупорить.

– Мы поняли смысл, – сказал Юстас.

– Мне противно рассказывать все это, а цветному парню тем более, – сказал Ефрем.

– Я могу выйти, – сказал Юстас.

– Нет, пусть остается, – сказал Коротыш. – То, что слышат белые уши, могут выслушать и цветные. Цвет кожи не изменит то, что услышишь.

Ефрем кивнул.

– Наверное, ты прав. В общем, хотел я добраться до ружья, что висело рядом с очагом, но из-за ноги толком не мог шевелиться, и они меня схватили. Потом Беспощадный, который к тому времени получил, что хотел от Эллы, подошел и протащил меня, засунув мою ногу в очаг. Перед тем мы развели огонь для готовки, и моя нога вся обгорела, а тот жирный сел мне на голову, чтобы я не вырывался. В ту пору я не потерял сознания, хотя жаль, потому что долго еще оставался позорным трусом. А если бы и захотел, уже не мог ничего поделать. Тот молодой все жаловался, что ему не дали быть первым, и тогда Беспощадный сказал, что вишенку уже достали из коробки, но, если тот хочет, внутри еще что-то осталось. Прости, Элла. Но так