Уилл Генри - Золото Маккенны
— Да, да.
— Ступай туда поискать золото в дёрне.
Пелон и Юный Мики обменялись быстрыми подозрительными взглядами, затем бросились бежать к гравийному берегу ручья. Фрэнси Стэнтон отпустила поводья и ринулась вслед. Так же поступила и старая Малипаи, всё ещё шепча молитвы апачей, подхватывая мешавшие ей юбки, освобождая колени, чтобы сподручнее было бежать туда, где «залегали рисины золота в траве, словно хлопья снега».
Только Хачита с Маккенной остались у подножия зигзагообразной тропы.
— В том, что сказала только что эта старая женщина, — пробормотал великан-мимбреньо, — было что-то. Проклятие, отчего же я не могу припомнить?
— Не волнуйся о Малипаи с её духами, — посоветовал Маккенна, — ей всюду мерещатся духи. Ты знаешь.
— Нет, не духи меня тревожат.
— Ну, позабудь об этом, мой друг, что б там ни было. Ты припомнишь. Разве я тебе не обещал?
— Да, хорошо. Идём поглядеть на золото, белый друг.
И они тоже отправились к гравию. Прежде чем они смогли его достигнуть, Пелон вместе с остальными, и с ними Фрэнси Стэнтон, вопили и подбрасывали пригоршни почвы и швыряли вокруг, не помня себя. Скорчившись на ковре из острой, тонкой травы, Глен Маккенна просеял пригоршню прибрежного песка и гравия и понял причину их безумного возбуждения. Этот песок и этот гравий, даже после усиленного промывания партией Адамса и даже три десятилетия спустя, всё же хранил ещё достаточно сырого золота, золотой крупы и мелких самородков, чтобы их заметили в гаснущем свете сумерек на дне восьмисотфутового каньона невооружённым глазом на расстоянии вытянутой руки.
— Боже, — пробормотал он, — так это правда, это правда…
Он медленно поднялся, глядя сквозь густеющую дымку, не слыша неистовых воплей своих спутников, громко отдающихся в узких стенах Сно-Та-Хэй, нисколько не заботясь о том, что происходило с воспалёнными мозгами его пяти компаньонов, и сознавая одно-единственное…
— Богат, богат, богат, богат, — стучало в мозгу Глена Маккенны.
Только это и имело смысл, только это и значило что-то. Богат. Он нашёл прабабку легендарной материнской жилы.
— Боже, — повторил он. — Боже, — и опустился на колени, и принялся шарить и хватать в песке и гравии, без всякой работы мысли, как ребёнок, пускающий пузыри из мыльной пены.
36
Каньон-дель-Оро
— Давай-давай, уже почти достали, нажми ещё!
Хачита кивнул и послушно согнул огромную спину. Маккенна, следя вместе с остальными, вспоминал, что Адамс рассказывал о своей попытке ползком спуститься по Z-образной тропе после убийства своих товарищей апачами вождя Нана. Легендарный открыватель Утраченных Разработок утверждал, будто во тьме он подобрался к дымящимся развалинам хижины, сожжённой индейцами, и рылся среди горячих, обугленных опорных столбов рухнувшей постройки, чтобы освободить очажный камень и достать часть спрятанной пыли и самородков, собранных в знаменитой каменной амфоре-олье. Он уверял тогда, что камень был слишком горяч на ощупь. Позже, когда в этом усомнились, он сказал, будто ждал, пока камень остынет, и что, едва только это произошло, огромное бревно — центральная балка покрытия хижины — обрушилось и так загородило очаг, что камень, когда его на несколько дюймов приподнял Адамс, невозможно было сдвинуть, чтобы добраться до ольи. Он мог видеть глиняный горшок и поблёскивающую груду золота, но был не в силах достать хоть щепотку металла, стоившего жизни восемнадцати его спутникам.
Маккенну всегда смущала эта часть предания. Никто не стал бы спускаться в каньон, полный апачей — Адамс считал, что их было три сотни, — чтоб попытаться спасти несколько пригоршней золотой пыли. Для любого золотоискателя естественным шагом было бы отметить место по карге, затем выбраться вон и вернуться с подмогой. Но сейчас, пока Хачита напрягался, чтобы поднять по команде Пелона балку, все сомнения в версии Адамса исчезли. Зная, сколько необработанной пыли, рисин и яйцевидных самородков должно лежать в легендарном земляном сосуде, всего в дюймах под его дрожащими ногами, Глен Маккенна понял, что и он рискнул бы столкнуться с любым числом апачей, чтобы добраться до невероятного богатства и унести с собой сколько возможно, всё, что войдёт в седельные сумки, которые, по словам Адамса, тот прихватил из своего убежища, пробираясь ночью обратно к хижине.
Крики Пелона и дикий волчий смех ворвались, прорезав густую тишь, нарушив забытьё Маккенны.
Под мощным кряхтением гиганта Хачиты обугленная балка подвинулась на шесть дюймов, потом на целый фут. Она, казалось, на миг удержалась там, и с дикими криками Юный Мики и старая Малипаи бросились под высокий конец огромного бруса, согнув спины, предотвращая его скольжение дальше. Фрэнси Стэнтон, стоя рядом с Маккенной, поглядела на рыжебородого золотодобытчика, словно говоря: «Ступай, в чём дело?» — затем и она тоже нырнула под пятнадцатифутовое бревно с риском получить увечье или быть раздавленной; бревно могло вырваться из рук Хачиты и упасть, быть может, заклинив и накрепко придавив тёмный плитняк, который благодаря их отчаянным раскопкам был раскрыт всего мгновение назад.
— Поднимай! Поднимай! — вопил Пелон, который ожидал с коротким и толстым брусом, чтобы подпереть балку в тот момент, когда она окажется под требуемым углом.
— Господи, отчего вы не приналяжете? Дети, что ли? Намерены оставить золото здесь, мучачос? Ха-ха-ха!
Маккенна очутился под покрытым сажей бревном, напрягаясь, пыхтя и сыпя проклятиями вместе со всеми. Его поступок вызвал рык Хачиты — до сих пор он не был убеждён, стоит ли ему употребить всю силу, пока не последует какого-то знака со стороны белого человека, которому его ушедший друг Беш велел доверять. Теперь, однако, он отшвырнул прочь огромный брус так, словно то было полено дров, метнув его поверх головы Пелона, чтобы обрушить наземь за несколько футов от очага. Только из-за того, что всё внимание его спутников было устремлено на другое, никто не отметил столь незаурядной демонстрации огромной силы. Однако то была всего лишь человеческая сила, а та, другая, что держала их в состоянии исступления, была десятикратно сильнее любого смертного.
— Мадре Мария! — бормотал Пелон. — Поднимайте камень, поднимайте камень…
Казалось, он не в силах сдвинуться с места. Он мог только стоять, указывая на очажный камень, умоляя таким образом своих друзей отвалить его, чтобы можно было увидеть, что лежит под ним. Он взывал не напрасно. Маккенна, Фрэнси и Юный Мики Тиббс упали на колени в золу, очажную пыль и мусор тридцатитрёхлетней давности, царапая ногтями, тяжко дыша, как причудливая свора собак к зарытой золотой кости, спрятанной там умершими Адамсом, Дэвидсоном, Брюйером и их партией тем роковым летом 1864 года.
