Майн Рид - Смертельный выстрел
По выходе из тюрьмы они бегали как сумасшедшие, вырвавшиеся из больницы.
Большая часть гостей полковника Армстронга побежала в деревню. Молодой доктор Вартон остался возле старика, и то же сделали охотники Гаукинс и Крис Туккер, оба холостяки, которым не о ком было заботиться.
Дюпре почти помешался от горя. Старый воин горевал не меньше его, но вел себя спокойнее. Когда он звал по именам своих дочерей, остатки его слуг столпились вокруг него.
Горничная Елены, мулатка Юлия, была в числе их. Она ускользнула от дикарей, запершись в комнате своей молодой госпожи.
— Где они, Юлия? Где мои дочери? — спросил он.
Она могла только ответить, что вскоре после выхода из-за стола видела их в саду.
Все бросились в сад. Полковник руководил поисками. Дюпре и Вартон сопровождали его.
— Елена! Джесси! — раздавалось во всех углах сада, но на эти отклики отвечало только эхо, раскатываясь дальше по всему лесу. Скоро весь сад был тщательно осмотрен. Не оставалось уже надежды найти девушек живыми, и боялись открыть их трупы.
Но нигде не было и трупов, а это могло значить, что девушки не умерщвлены, а похищены, но это было не менее ужасно. Ведь они похищены краснокожими дикарями, которые оставили за собою кровавые следы!
До сих пор полковник Армстронг сохранял кое-какое спокойствие, но оно оставило его в ту минуту, когда он представил себе вещи в худшем виде. Отцовское сердце его слишком страдало, и он готов был поддаться отчаянию.
Молодой плантатор находился еще в худшем положении.
Не могло облегчить их душевного состояния и прибытие толпы товарищей из деревни, которые уведомили, что индейцы к ним не заходили. Они ничего не видели и не слышали до тех пор, пока их не разбудили товарищи, обедавшие у полковника.
Все было ясно, очень ясно. Шайка индейцев, которую видели Гаукинс и Туккер, без сомнения, это было делом Фернанда. Зная, что у Дюпре были деньги, он составил план, вступил в связь с дикарями и сделался их сообщником.
Проходя через сад, разбойники встретили двух сестер и захватили их, может быть, из предосторожности, а может быть — страшная мысль! — Фернанд включил и их в число предметов грабежа.
Колонисты пришли к решению: преследовать хищников. Но как? В каком направлении?
Это требовало хладнокровного и основательного обсуждения. Не следовало спешить, потому что поспешность не послужила бы ни к чему хорошему, а, напротив, могла повлечь за собой очень дурные последствия. Разбойники должны уже были подходить к своему притону и находились слишком далеко, чтобы можно было настигнуть их, пустившись прямо за ними. Хитрость, которую они выказали, так ловко захватив добычу, заставляла предполагать, что они и после не станут действовать спустя рукава. Дикари очень хорошо понимали, что пятьдесят человек с ружьями, пятьдесят искусных стрелков пустятся за ними в погоню. Без сомнения, они приняли меры предосторожности, чтоб прикрыть свое отступление. И кто же мог сказать, в какую они направились сторону? Была ночь, а следы их могли быть открыты только с рассветом. Конечно, это не представляло затруднения даже и ночью на местах, освещенных луной, но не в лесу, тянувшемся за стенами миссии, через который, очевидно, злодеи ушли с добычей.
Дюпре и некоторые из молодых и более пылких колонистов громко требовали немедленной погони. Они, не обдумав, предлагали разные способы. Сам полковник Армстронг был того же мнения. Бедный отец, лишившись детей, почти обезумел и не знал, что делать.
К счастью, между ними находился человек, сохранивший хладнокровие.
— Бесполезно торопиться с погоней за ними, — сказал охотник Гаукинс. — У нас все равно не будет ни малейшего шанса их догнать. Надо подождать, пока они доберутся до своего притона. Я рассчитываю, после того, что мы видели с Крисом Туккером, что мы можем отыскать их гнездо. Но к нему надо подходить окольной дорогой. Здесь их было только двадцать человек, а не может того быть, чтоб они приезжали все. Может быть, их дожидается где-нибудь вдесятеро большее количество. Если хотите следовать моему совету, господа, то прежде чем пускаться в погоню, вы вооружитесь хорошенько и будьте готовы ко всему. Тогда вы можете отыскать то, чего ищете. Надобно Крису Туккеру и мне, а также нескольким охотникам и другим товарищам обследовать брод, чтобы узнать, переправились ли они через реку. Это очень вероятно, но может быть этого и нет. Если они не переправлялись, то вы потеряете только время, отправляясь туда все, и не будете готовы преследовать их дальше. Довольно нескольких человек верхом, а когда они возвратятся, к тому времени вы приготовитесь.
Полковник Армстронг последовал этому совету. Несмотря на страшное нетерпение, старый воин понимал, что поспешная необдуманная погоня могла не только не удаться, но и привести к худшему.
Его преследовала страшная мысль. Дочери его, которые были ему дороже жизни, находились теперь в руках злодеев…
Дюпре, не остывший еще от волнения, требовал немедленного отъезда, и может быть, настоял бы на этом, если бы не подчинился благоразумию того, кого считал за отца. Он уступил, и решено было последовать совету Гаукинса.
В эту минуту двадцать колонистов, бегавших в деревню, возвратились вооруженные и на лошадях, чтобы ехать на разведку. Туккер был в числе их и привел в поводу лошадь Гаукинса. Старый охотник вскочил в седло и повел свой наскоро собранный отряд.
Глава LXXV. БЕГЛЕЦ
Лесом едет всадник. Этот лес девственный, где никогда не раздавался топор колониста, где и конный человек пробирался только изредка, а пеший еще реже.
Проезжающий в эту минуту направляется не по дороге, не по тропинке, даже не по какому-нибудь следу. Несмотря на это, он мчится так быстро, насколько позволяет ему густота деревьев.
Впрочем, он держит себя осторожно; лицо его выражает страх. Он боится не того, что впереди, а как будто того, что сзади. Это видно из того, как он сидит в седле. Иногда он оглядывается с ужасом, потом погоняет лошадь вперед.
Косые лучи месяца прорезывают местами листву и дают достаточно света; но всадник не уверен в своем направлении. Часто он останавливается, удерживает лошадь и прислушивается с целью убедиться — правильно ли он держит путь, что нелегко в лесу без дороги.
Казалось бы, в подобной обстановке слух не мог бы ему быть пригоден, а между тем он-то и сослужил ему службу — всадник услышал шум, услышал течение реки. Едва эти звуки коснулись слуха всадника, последний немедленно пустил лошадь в противоположном направлении. Очевидно, он не хотел ехать по берегу, который покинул и к которому не желал возвращаться.
