Андрей Рябцев - Сёдла, на которых держится мир
— Нет такого слова — «вылипнуть», — сказал Билли и закусил новую сигару. — Есть слово «выкрутиться».
— Ладно, — согласился Смит и продолжил, медленно расставляя слова. — Сам говори с русалкой. Сам и выкручивайся. Поехали.
Зелёный влез на свою каурую лошадь, и мы тронулись с места.
— Зачем вам джинсы, Смит? Вы коллекционер?
— Вроде того, — Лошади шли рысью, и Зелёного безжалостно трясло, как кусок говяжьего студня на подносе подвыпившей официантки. Но когда он ответил, его голос прозвучал ровно, хотя должен был бы дрожать от тряски. — Леви Страус великий философ. Он говорил о том, что мир вовсе не таков, каким он нам кажется на первый взгляд. Вы не читали его книжку? Впрочем, его книжка появится позже.
— Сомневаюсь, я сэр, что этот Леви Страус — тот самый что шьёт «ливайзы».
— А разве бывают у вас разные люди с одинаковыми именами?
— Да сколько угодно.
— Портной тоже может быть философом. Джесси Джеймс тоже философ.
— Джесси тоже написал книжку? — удивился я.
— Нет, но его мысли витают в воздухе. И вы когда-нибудь сможете их прочесть. Я имею в виду, что не вы лично, но ваши потомки научатся читать мысли, который витают в воздухе. Видите ли, мысли не исчезают, а скапливаются в верхних слоях атмосферы, там за облаками.
— Ну и что за мысли родились в протухшей башке Джесси Джеймса? — вяло поинтересовался Билл.
— Ужасные мысли. Но они представляют собой целую концепцию, и как концепция она записана там, за облаками.
— Не знаю. Что вы интересного можете найти в мыслях Джеймса?
— Нас интересует философия движения. Почему разумные существа не живут на одном месте, а переселяются. Из обжитых мест в дикие. С востока на запад.
— Потому что Земля вращается, сэр.
Я покосился на Билла, он усмехался.
— Поэтому и правый берег реки всегда круче левого, сэр. Его вода подмывает, движется с востока на запад, вслед за вращением Земли.
— Да, но русские, например, движутся на восток, в Сибирь. А норвежцы — к полюсам. Может они как-то стрелку от компаса проглотили?
— Стрелка от компаса показывает на север, сэр, не на запад.
— Я имею в виду стрелку, которая указывает на цель. В вас сидит какой-то инстинкт движения. Далеко, в стране, где я живу, тоже двигаются на необжитые пространства, но у нас это происходит от ума, а у вас на уровне чувств, от какого-то инстинкта.
В голосе мистера Смита мне послышалась зависть, впрочем, голос у него странный вообще, как будто над ухом звучит и не дрожит от шага коня, так что могло и показаться…
— А что эти ваши друзья, ну которые серого оттенка, они могут сюда вернуться? — Билл посмотрел на небо, видимо, в самом деле высматривал в облаках какой парящий шатёр.
Зелёный помолчал и сказал:
— Нет, не вернутся. Если бы они вернулись, то сделали бы это за пять минут до того, как ваш Джесси забросил им динамитную шашку в трюм.
— Ваш Джесси, — поправил его Билл и улыбнулся, как будто понимал, что мистер Смит имеет в виду.
— Значит, они погибли. Или от взрыва или пятьдесят лет тому вперёд, кто-то не дал им вернуться в прошлое. Я рад этому.
— Ещё бы, — согласился Билл. — Судя по всему, они собирались, э… ограничить вашу свободу?
— Не только поэтому. Это, как принято у вас выражаться — нехорошие парни. Они только разведчики, скауты, и лет через десять тогда ваша планета бы подверглась колонизации. С вами бы поступили так, как вы поступаете с индейцами.
— Лично мы индейцев не обижали, — встрял я в беседу. И в самом деле, для ковбоя, когда он перегоняет скот, лучше дружить с местными племенами, что нам всегда и удавалось.
— Мистер Смит имеет в виду правительство. Как бы там не было, сэр, я обещаю вам перенестись в будущее на пятьдесят лет вперед и, в тот момент, когда они вынырнут из сегодняшнего времени в будущее, рассчитаться с ними на месте. Так сказать, авансом.
— Как, вы тоже умеете перемещаться во времени?! — изумился Зелёный.
— Конечно. Своим ходом. Я доберусь туда через пятьдесят лет. Думаю и тогда смогу попасть в серую обезьяну с расстояния в десять футов.
— Удивительно, как я об этом сразу не подумал.
Мы вернулись к месту, в миле от того, где ловили рогатого конягу. Зелёный слез с лошади и нажал пальчиком красный камешек на одном из своих наручников. Шатёр свалился откуда ни возьмись. Дверь отворилась и из него вышла, держа в поводу единорога, Та Девушка.
Смит что-то запричитал, показывая на рогоносного коня, но девушка коротко ответила, и Смит замолк.
Девица приблизилась к Биллу и улыбнувшись, что-то зачирикала к нему обращаясь. И она посмотрела на Билла так, как на меня никогда не смотрели девушки, даже тогда, когда я больше девяти секунд продержался на быке во время родео в Личфилде.
Смит хмыкнул.
— Хочешь узнать, что она тебе говорит? Она говорит, что благодарна смелому рыцарю, который её освободил. Говорит, что она из очень далёкого времени, много сотен лет тому назад. Единорог может вернуть ей домой в прежнее время и предлагает вам, мистер Билл, последовать вместе с ней, и там вы будете прославленным рыцарем и королём.
— Переведите даме, что это очень мило, но что у меня в патронташе только двадцать пять патронов, и что эти патроны быстро кончатся, если я последую за ней.
Мистер Смит что-то промурлыкал.
Тогда девушка лишь приподняла бровь и ловко впрыгнула на Биллова мустанга и обхватила шею Билла руками.
— Она говорит, что тогда останется здесь… — неохотно перевел Зелёный.
Билл тоже выглядел смущенным. Девушка не выглядела смущённой. Красивая, светлые волосы распущенны по плечам, мягкий выговор.
Одно мне в ней показалось странным: жестко поджатые губы.
И тут рогатый конь оскалил зубы и раздался приятный баритон:
«Кто времени нарежет лоскуты, Тот не сошьёт себе одежды. Аршином меряют невежды То, что измерить жизнью должен ты».
Я посмотрел на девушку, губы у нее по-прежнему были плотно сжаты. Здорово! Я видел такое на представлении цирка в Омахе, — говорящая лошадь! На самом-то деле говорил за неё один человек, не раскрывая рта, это называется чревовещание.
«Кто знает, где предел кольца? Кто как по кругу, мчится без конца? Иль знает тот, кто на мизинец Коварный круг нацепит?»
— Я вернусь за вами ровно через год, если вы передумаете, — повторил баритон.
Я посмотрел на мистера Смита, но тот сам стоял, выпучив и блеклые глазищи.
— Не туда смотрите. Поверните головы налево.
