Генри Уилл - Золото Маккены
— И что он тебе ответил на вопрос о золотом каньоне?
— Ты имеешь в виду Сно-та-эй, Золотой Каньон?
— Хватит переспрашивать, Маккенна.
— Почему? Я просто хотел убедиться… Когда я спросил старика о руднике с золотом, он повел себя так, словно перегрелся на солнце и ничего не соображает. Я-то уверен, что он отлично меня понял, но ведь ты знаешь этих стариков — им в голову может взбрести все, что угодно.
— Знаю, — сказал Пелон, поднимая иссеченную верхнюю губу вверх, — только про этого старика; например, то, что он был единственным братом Наны и всю последнюю неделю таскался по пустыне, не зная кому передать тайну рудника Погибшего Эдамса. Это мне сказали люди из клана Наны. Как и то, что старик пошел в пустыню умирать и что тайна каньона умрет вместе с ним.
— Теперь ничего не поправить, — пожал плечами Маккенна. — Зачем ты мне все это говоришь?
— Потому что, как я уже упоминал, мы здесь по одному и тому же делу, и я смогу использовать тебя в собственных интересах.
— Это как?
— Я расскажу тебе, как апачи хранят свои тайны. Еще месяц назад никто из племени не знал, что Нана в свое время передал тайну золотого каньона Эну. Представляешь?! Какая неблагодарность, какое недоверие к собственному народу! Эти индейцы, ей богу, чокнутые.
— Скажем так: некоторые, — отозвался Маккенна. — Как и некоторые белые.
Пелона перекосило.
— Но не ты и не я, ведь так, амиго? Мы знаем то, что нам нужно знать.
— Иногда, — сказал Маккенна.
— На сей раз, — усмехнулся вожак шайки, — мы это знаем совершенно точно.
— Неужели? — удивился Маккенна. — Откуда?
— Оттуда. — Приземистый полукровка кивнул на труп. — Ты каким-то образом прознал о тайне Эна и пришел сюда почти одновременно со мной, надеясь отыскать апача до того, как он умрет, и вытянуть из него историю о потерянном каньоне, и если понадобится, то вместе с его душой.
Маккенна постарался успокоиться.
— Хорошо, давай остановимся на том, что мы встретились в поисках рудника Погибшего Эдамса, — сказал он. — Как и на том, что старому Эну была известна тайна и мы хотели извлечь ее из него, неважно каким способом. И раз мы забрались в такие дебри, давай попробуем задаться таким вот вопросом: если американец Маккенна заставил старика расколоться, то каким образом мексиканец Франциско Лопес сможет этот факт проверить?
— Я могу тебя прикончить! — прорычал бандит.
— Получать знания таким странным способом?.. — удивился Маккенна. — Никогда не слышал о том, чтобы мертвяк давал информацию, а ты?
— Я тоже. Вот почему ты до сих пор жив. Я пока не решил, выложил тебе старик тайну или нет.
— Что ж, — проговорил Маккенна, — позволь мне удовлетворить твое любопытство. Он не просто рассказал о каньоне, но даже нарисовал карту, как туда добраться. Она здесь, на песке, за моей ногой.
— Еще одна неуклюжая ложь, — фыркнул Пелон. — Как-то ты неубедительно врешь, тебе бы даже ребенок дал сто очков форы.
Маккенна пожал плечами и быстро указал рукой на песок позади своей левой ноги, отступив в то же самое время немного в сторону.
— Тогда давай сделаем вот как, — сказал он. — Видишь, сейчас даже тебе нетрудно убедиться в свидетельстве моей честности. Хотя света и недостаточно, я думаю, ты можешь узнать руку старого Эна и карту каньона Дель Оро, Погибшего Эдамса?
В последовавшем моменте всеобщей напряженности и замешательства Пелон и его товарищи обменялись удивленными взглядами, а Маккенна пробормотал короткую молитву и крепче сжал мескитовую ветку.
— Пор Диос! — загрохотал Пелон. — Не может быть! — И с этими словами вместе с остальными бандитами бросился к нарисованной на красноватом песке Яки-Спринг карте. Бородатый старатель позволил им подойти поближе, смотря прямо в обезумевшие от алчности глаза, дал ровно столько времени, чтобы в их головах запечатлелась общая картинка, но не детали. После этого мгновенным зигзагообразным движением он, не обращая внимания на вопли, вырвавшиеся у Пелона и его пятерых товарищей, смел карту мескитовой веткой.
СПОДВИЖНИКИ ПЕЛОНА
Так как Маккенна был в своем роде философом и немного поэтом, то он решил, что если бы не обстоятельства, этот вечер можно было бы назвать просто очаровательным. Луна цвета спелой тыквы вызывающе светила своими тремя четвертями. От пустыни после одуряюще жаркого дня веяло прохладой. Воздух, без резких и пронизывающих ветров, как на излюбленных Маккенной плоскогорьях, был напоен ароматом, которого в горах не наблюдалось. И вот пойманный в ловушку старатель с наслаждением вдыхал оживающие к ночи запахи: лавандовый — пустынной ивы; желтого цвета пало верде, щекочущий ноздри аромат пиньона и можжевельника — и гадал: дано ли ему будет вновь когда-нибудь насладиться этим благоуханием?
Немного поодаль, но в пределах слышимости, его начальники решали тот же самый вопрос. Высказывалось несколько мнений, слегка отличающихся друг от друга по разным причинам. Один из мексиканцев, в крови которого оказалась изрядная доля ирландской крови, ненавязчиво, но решительно настаивал на том, чтобы белого сейчас же убить. Его приятель, на вид очень деловой сонорец, по коммерческим причинам возражал. Из трех индейцев двое были американскими апачами. Возможность принимать решения они предоставили Пелону: выбрав раз предводителя, они не вмешивались в его дела. Но третий был родом из мексиканского племени яки и думать предпочитал своей головой. Темнокожий силач с гротесково-длинными руками и короткими обезьяньими ногами не был ни красноречивым обаяшкой, ни купцоподобным жуликом, а скорее упрямым и несгибаемым. Самое интересное, что прозвище его было Моно, что означало Манки — Обезьяна, и действовал он просто: хотел есть — ел, если уставал — ложился спать, а поймав в пустыне белого — убивал. Медленно, разумеется. Так вот и жил.
Сейчас он как раз объяснял товарищам, как следует поступить с Маккенной.
— Начну я, — говорил он, — надрезав ему икры ног. Затем, на подошвах и сгибах бедер есть такие места, проткнув которые можно свести человека от боли с ума, не позволив ему при этом преждевременно истечь кровью. После этих мелочей я…
— Пор Диос! — вскричал Пелон. — Да у тебя мозги мясника! Что за черт в тебя вселился, Манки? Мы не собираемся здесь разделывать тушу!..
— Верно, — подал голос один из апачей — симпатичный, стройный воин из клана чирикауа, внук вождя Кочиза. — Давайте не забывать о главной цели. Ты это хотел сказать, Хачита?
Он обращался к своему товарищу, апачу из клана мимбрено. Имя последнего означало Маленький Топорик. Слово «маленький» отлично соотносилось с мозгом индейца, но не с ростом этого поистине гигантского создания. Это был двоюродный правнук Мангаса Колорадаса, знаменитого убийцы белых, и он сильно напоминал прадядю своими шестью с половиной футами роста и крайне несимпатичным лицом. На этом сходство заканчивалось, потому что если Колорадо был известен как белоненавистник, то Хачита наоборот казался довольно добродушным малым. И вот непохожий на своего знаменитого жестокого прадядю племянничек покачал массивной головой и прогрохотал в ответ на вопрос приятеля:
