Луис Ламур - Одинокие боги
Когда его однажды пришли арестовывать, этот человек успел улизнуть и теперь скрывается, говорят, где-то на краю света, в пустыне, в мире песка и безмолвия. И никто не может отыскать его. Очевидно, где-то севернее отсюда, даже индейцы не могут обнаружить это место, а может, просто не хотят вмешиваться.
— Какое отношение все это имеет к нам? — удивился Дуг Фарлей.
— Деревянная Нога крадет без разбора любых лошадей, какие только попадутся под руку. Как-то раз он напал даже на караван испанцев, везущих золото, который шел из Северной Калифорнии. Смит и не думал о золоте. Полагаю, он даже не знал, что именно находилось в тех тюках: ему нужны были одни мулы. Тогда лишь двум погонщикам удалось бежать и тем самым спастись.
Самое смешное во всей истории — они об этом рассказывали позже, — что Смит не взял золото, а выбросил слитки прямо на дорогу, сам же ушел, забрав с собою только мулов.
Но возможно, он просто не догадывался, что это было золото. Да я сам, признаюсь, за всю свою жизнь раза два-три видел золотые слитки и не отличу их от драгоценных камней. Много ли вообще найдется на свете людей, которые в слитках способны отличить золото, если до того держали его в руках только в виде монет?..
Фарлей долго сидел молча, о чем-то сосредоточенно думая, а потом, будто очнувшись, спросил:
— Вы хотите сказать, Верн, что был выброшен целый караван золота и до сих пор оно так себе и лежит?
— Так говорят, по крайней мере.
— Будь я проклят, если это не бабьи сплетни!
— И вот что я хочу вам посоветовать, мистер Фарлей. У вас хорошие лошади. Поэтому все, что имеет четыре ноги и похоже на коня, — берегите.
— Да уж постараемся быть бдительными.
— Вы, конечно, опасаетесь индейцев? А если вдруг встретите белого мужчину, который вам покажется дружелюбным, располагающим к себе?.. Как тогда?..
Глава 3
Однажды Финней все-таки посадил меня к себе на седло.
— Когда-то папаша возил меня вот так же, — заметил он. — Мы часто ездили с ним на пастбище, и он столько мне рассказывал о коровах, что теперь я считаю себя в этом деле большим знатоком.
Финней осмотрел возвышающиеся вокруг холмы.
— Никогда не верь, малыш, даже голым скалам и редким кедрам, они коварны: за ними могут скрываться люди. Всегда надо уметь правильно осмотреться. Учись это делать уголками глаз, прищурившись: быстрее уловишь движение, вызвавшее подозрение. Индейцы всегда смотрят не на вершины гор и деревья, а на их основания, стараясь при этом не выделяться на горизонте. Ты должен, сынок, научиться не только этому, но еще массе других вещей...
В пустыне нельзя надевать яркую блестящую одежду, иначе будешь виден за сотню миль. И тут лучше штанов из кожи, поверь, ничего нет. Некоторые дураки чертовы напяливают еще и на своих лошадей всякие побрякушки, хлам. И что в результате? Поверь, ни один из таких франтов не возвращается, всех их ждет один конец — ведь они делают из себя живую мишень!..
Вообще-то твой отец, Иоханнес, знает об индейцах гораздо больше меня. Он похож на школьного учителя, твой отец. И я представлял себе его совсем другим.
— Отец действительно некоторое время работал учителем, — уточнил я.
— Да ну? — удивился Финней. — Интересно, знал ли кто-нибудь из его учеников, какой отважный лев их учитель?
— "Отважный лев"? — Я был просто поражен этими словами.
Финней между тем медленно окидывал взглядом холмы.
— Может, ты вообще ничего не знаешь о своем отце, сынок? А мне Фарлей рассказывал. Да и раньше до меня доносились кое-какие слухи. Кому-то очень хотелось, было время, лишить жизни твоего родителя, и к нему подослали бандитов. Двоих Верн застрелил в упор, остальным удалось скрыться.
Когда они с твоей матерью бежали, ее отец, старик, и сорок его прислужников бросились было в погоню. Но Верн, поиграв с ними «в прятки», как в воду канул вместе со своей женой. Да-а, о Зачари Верне ходит немало легенд! Фарлей хорошенько продумал все и согласился взять тебя с отцом. Ну, а уж если, в случае чего, вдруг придется отстреливаться, твой папаша очень даже понимает в этом толк...
Разговор с Финнеем состоялся несколько дней назад, а теперь мы сидим в ожидании, когда пройдут наконец эти томительные дневные часы и можно будет начать переход через реку. Все считали, что это очень опасный момент нашего путешествия, возможно, именно здесь подстерегает самая большая опасность. Нельзя было не думать и об индейцах, которые могли напасть каждую минуту, и тогда уж пришлось бы обороняться. Все пассажиры умели стрелять из ружья, не исключая и обеих женщин. Но все же, несмотря на то что индейцы были реальными врагами, наибольший страх у меня вызывали не они, а тот свирепый старик, который жил в Калифорнии и был моим дедушкой.
Я проснулся и с любопытством огляделся по сторонам. Солнце уже садилось, и Дуг Фарлей отправился запрягать лошадей. Эту работу он всегда выполнял сам, не доверяя даже Келсо и Финнею, не обращаясь за помощью ни к кому, дабы быть уверенным, что все выполнено по правилам.
— Проверьте свои ружья, — приказал он. — Может быть, нам придется стрелять, и все должны быть начеку. Я не хочу перестрелки, но если уж ее не избежать, то мы должны или победить, или умереть. Шансов пересечь реку незамеченными у нас пятьдесят на пятьдесят, и лучшего места для переправы, чем это, не существует. Если же мы не начнем переправу теперь же, они, обнаружив одинокий фургон, могут загнать нас в пустыню. И к этому мы должны быть готовы.
Фарлей повернулся к отцу.
— Верн, что вы думаете относительно наших шансов отправиться в дорогу уже теперь? Мы ведь еще должны добраться до каньона, пересечь его да преодолеть несколько скал, поджидающих нас на пути. Сейчас, думаю, самое удобное время, чтобы сняться с места, скоро ведь совсем стемнеет.
— Думаю, вы правы, надо трогаться в путь, — согласился отец.
— Финней? Келсо? — Фарлей посмотрел на своих помощников.
Оба согласно склонили головы.
— Мы должны двигаться очень осторожно, чтобы не разбиться о скалы и не обнаружить себя, — предостерег Фарлей еще раз.
Келсо с ружьем в руках ехал впереди, держась чуть правее фургона и почти касаясь стен каньона. Ярдах в пятидесяти позади скакал Джакоб Финней, неотрывно глядя вперед и не упуская из поля зрения скалы и дорогу. Наш маленький отряд медленно спускался в низ каньона, к реке. Отец почему-то окрестил его кавалькадой, и мне это слово понравилось: в нем ощущалась сила и какая-то торжественность. Положив ружье на колени, отец наклонился к полу фургона и достал из скатанного одеяла дробовик. Положив руку мне на плечо, сказал:
— Сейчас, Иоханнес, я покажу тебе, как заряжается и стреляет ружье. Хочу, чтобы сегодня ты помогал мне. Как только я положу его на пол, подними его и заряжай. Точно так же поступай со вторым. Если все-таки вдруг начнется стрельба и ты увидишь, что индейцы подбираются к фургону, хватай пистолет и стреляй. Только не ошибись, сын, убедись сначала, что это индейцы, не перепутай их с Келсо или Финнеем.
