Надгробие Дэнни Фишеру - Роббинс Гарольд "Френсис Кейн"

— Да, единственное, чего тебе не хватало, так это инстинкта убийцы. Ты так и не научился добивать. А не добьешь — ничего и не добьешься.

Тут вмешался отец.

— Бизнес, в котором человек должен превратиться в убийцу, — не для моего сына!

Обычно он никогда не вмешивался в наши разговоры. Мы с Сэмом удивленно уставились на него. Отец покраснел, но упрямо продолжил:

— Я считаю грязным и низким бизнес, в котором человек вынужден быть убийцей, чтобы преуспеть.

— Отец, — решил объяснить Сэм, — это только боксерский жаргон. Мы никого и не думали убивать, просто это обозначает — уловить момент, когда твой противник растерян, развить успех и закончить бой в свою пользу.

— …Свернув ему челюсть или устроив сотрясение мозга, — подхватил отец. — Нет, как вы меня ни убеждайте, бокс — это узаконенное убийство, все боксеры — убийцы.

Тут он хватил лишку. С Сэмом так нельзя было говорить на эту тему.

— Вы опять не правы, отец, как были не правы много раз в жизни. Прежде всего вы часто бывали не правы по отношению к собственному сыну: такой талант, как у него, встречается раз в сто лет.

Отец поднялся на ноги.

— Все боксеры — убийцы, — упрямо повторил он. — А мой сын, сверх того, «талантливый» убийца.

Тут уж Сэм рассвирепел по-настоящему.

— Именно поэтому вы отдали за меня свою дочь. Я ведь тоже был боксером…

— Но когда ты женился на ней, ты уже не был им.

— Да, но только потому, что у меня был выбит мениск.

— Мими хотела этого, — пожал плечами отец. — Это было ее личное дело, и я не мог вмешиваться.

— Ах, не мог вмешиваться?! — побагровел Сэм. — А когда ты «мог вмешиваться»? Когда тебе было выгодно? Почему-то ты вел себя совершенно по-другому, когда Дэнни…

— Кончай, Сэм, — попытался прервать его я. В отношения с отцом я не хотел привлекать никого, даже Сэма.

— Нет уж, постой, — огрызнулся на меня Сэм. — Я в этом деле тоже не последний, мне это стоило денег!

Все, теперь Сэма было не остановить.

— Ты был доволен, пока малыш тебя беспрекословно слушался. Стоило ему один раз пойти наперекор тебе, ты решил: у тебя нет больше сына! А вот от денег, которые он зарабатывал потом и кровью на ринге, ты не отказывался… Те пять сотен, которые он оставил тебе в ту ночь, когда ты выгнал его из дому, где они? Мне твоя выходка стоила пять тысяч, парню она чуть не стоила жизни… Ты что, всего этого не знал или не хотел знать?

Отец был бледен. Он смотрел на меня чуть ли не виновато.

— По нашим законам сын должен слушаться отца… — начал было он, но Сэм не дал ему договорить.

— Ты отстал от жизни, отец. Они не должны нас беспрекословно слушаться, они могут прислушиваться к нашим советам. Чувствуешь разницу? И ни в коем случае нельзя требовать слепого подчинения. Во всяком случае, именно так я буду относиться к моим ребятам. И пусть они будут не всегда правы. Пусть набьют шишки, но это будут их собственные шишки. А слушаться нас они будут ровно настолько, насколько тянет наш авторитет…

— Посмотрим, что ты запоешь, когда доживешь до моих лет, — настаивал на своем отец.

— В любом случае, я никогда не закрою дверь перед носом моих детей!

Отец лишь махнул рукой и вышел из комнаты как побитая собака.

— Ну и чего ты добился? — спросил я Сэма. — Говорить с ним бесполезно.

— Мне до смерти надоели его нудные разглагольствования о том, какие он на тебя возлагал надежды и как ты разочаровал его.

— Сэм, тебе-то что до всего этого?

— Да я кровно заинтересован! Ведь он знает, что я мечтал сделать из тебя чемпиона. И он не может простить того, что ты послушался меня, а не его. Не будь я Сэмом Гордоном, если не втолкую ему, как он не прав!

Я устало махнул рукой.

— Тебе это не удастся. Я знаю, что его не переубедишь. Все-таки он мой отец…

Механик, ремонтировавший автомат, выпрямился и сказал:

— Через пару часов он у меня заработает, мистер Фишер.

— Не торопись, Гус, но делай на совесть. Не хотелось бы отправлять его на завод, с запчастями все так же плохо.

— А как насчет товара?

— Тут совсем беда. За последнюю неделю не удалось достать ни одного блока сигарет.

Действительно, было от чего прийти в отчаяние. За прошедшие полгода сигареты стало труднее найти, чем деньги… Слава богу, что мне своевременно удалось запастись сигаретами, скупив их у мелких контрабандистов, иначе я остался бы на бобах. Теперь надо было выждать, когда цена на сигареты достигнет высшей отметки, и тогда пустить все запасы на продажу. Но к этому времени все мои автоматы должны быть в полной боевой готовности.

Я заглянул в каморку в глубине мастерской и спросил сидевшую там девушку:

— Сэм Гордон не звонил?

— Нет, мистер Фишер, — улыбнулась она.

— Позови, как только позвонит.

— Конечно, шеф.

Обращение «шеф» приятно ласкало мне слух, но я знал, что буду что-то стоить только после того, как проверну операцию с сигаретами. Подошел механик и доложил, что ремонт закончен.

— Хорошо, Гус, — похвалил я его. — Если больше нет работы, можешь быть свободен на сегодня.

— Спасибо, мистер Фишер. И все-таки жаль, что у нас нет сигарет, а то бы посмотрели, как автомат работает.

— Да, невесело, — согласился я с ним. — Но не будем отчаиваться. Если верить глазам, то нынешний их дефицит — дело временное.

— Временное-то временное, — развил мою мысль механик, — но ведь кто-нибудь специально придерживает сигареты, чтобы выгоднее продать…

— Мистер Фишер, на проводе мистер Гордон, — спасла меня секретарша.

— Иду! — бросил я, попрощался с механиком и взял трубку. — Привет, Сэм.

— Дэнни, как у тебя с сигаретами?

— Как у всех, Сэм, плохо.

— И почем ты свое «плохо» продаешь?

— Смотря для кого и сколько… Для родственников, как всегда, льготы.

— Ладно, кончай трепаться, мне нужно пять тысяч блоков.

— Три пятьдесят за блок, — быстро ответил я.

— Дэнни, ты с ума сошел, — заорал Сэм, но я знал, что делаю. В барах и ночных клубах его девочки продавали пачку за пятьдесят центов, так что не известно, кто кого грабит.

— Три с четвертью, — торговался Сэм. — Как-никак, если бы не мои деньги, ты бы никогда не вошел в дело.

Действительно, я до сих пор не вернул ему десять тысяч. Но это лишний раз подтверждало, что я не имею права расслабляться.

— Сэм, три пятьдесят — мое первое и последнее слово. Куда тебе доставить?

— В обычное место, — сдался он, — и дай бог, чтобы ты попался агентам по борьбе с контрабандой.

— Если попадусь, твоим девочкам будет нечего предлагать, кроме самих себя. А по нынешним временам это дешевый товар. Так что молись, чтобы меня не поймали.

Я повесил трубку довольный. Десять тысяч были у меня в кармане. Быстро и без особого труда. В свое время я покупал сигареты по полтора доллара за блок. На следующей неделе можно будет подумать о покупке новых автоматов. Я взглянул на настенный календарь. Конец мая. Через несколько дней мне исполнится двадцать семь. Время летит быстро. Я чувствовал себя стариком.

Радостный, я вошел в свою квартиру. Нелли колдовала над чем-то очень вкусно пахнущим на кухне.

— Нелли, когда ты бросишь свой завод и займешься только мной? Ведь у нас теперь достаточно денег!

— Пожалуй, я подумаю об этом, — ответила она, загадочно улыбаясь. — А пока иди умывайся. Ужин почти готов.

— Ну, как прошел день? — поинтересовалась она, когда я поел.

— Нормально. Сегодня удачно сбыл Сэму сигареты. Десять тысяч чистой прибыли!

— Дэнни, — озабоченно проговорила она, — мне все это не нравится. А вдруг они тебя поймают?

— Не волнуйся, малыш. Не поймают.

— Но, дорогой, я недавно читала в газете…

— В газете пишут то, за что платят. Сейчас там платят за это, вот они и пишут. Ведь продажа сигарет не запрещена.

— И все-таки деньги достаются тебе со слишком большим риском. С тех пор как ты занялся этим делом, я не могу спать спокойно по ночам.