Чаща - Джо Р. Лансдейл
Получилось неплохо. Совсем хорошо было бы добавить еще листьев одуванчика, но голод пересиливал желание пойти искать их в темноте.
Мы ели до отвала, пока не раздулись, как клещи, а потом отыскали несколько выделанных медвежьих и оленьих шкур и стали готовить себе лежанки. Прежде чем мы легли, мне пришло в голову, что следовало запереть черный ход на засов и, раз уж одно из двух окон на фасаде было выбито, не говоря о входной двери, оставить там часового на случай, если кто-нибудь заглянет за припасами или заявятся какие-нибудь дружки тех скудных останков, что лежали сейчас в земле.
Но с этим ничего не вышло. Пока готовились лежанки, мы обсуждали, кого поставить в караул, но никто не вызвался. Я нашел себе среди запасов чистую рубашку на смену той, что заляпал кровью, и в следующий момент все уже спали. Больше я ничего не помню, пока утром меня не разбудил очередной пинок под ребра.
* * *Теперь это был Коротыш. Я быстро сел и спросил:
– Вы его поймали?
– Не поймали, – ответил Коротыш. Он уже успел найти в духовке остатки моих лепешек, как, впрочем, и остальные. Они налили в миску немного мелассы, развели огонь и поставили миску на плиту, чтобы меласса поскорее разошлась. Кофейник уже стоял на конфорке. Разлив по кружкам кофе, они стояли и макали лепешки то в кофе, то в мелассу и поглядывали на нас. Выходит, они явились уже давно, но мы так устали, что ничего не слышали.
– Жирдяй обставил нашего Натти Бампо[5],– сказал Коротыш.
Юстас выслушивал все это, подливая из кофейника в миску с мелассой. Я знал, что многим нравится добавлять немного кофе в сироп, чтобы подогреть его и макать туда хлеб, но сам никогда так не делал. От приторно-сладкой мелассы голова моя начинала кружиться, так что я и думать не мог добавлять ее в кофе.
– Что? – воскликнула Джимми Сью, которая только что проснулась. Выглядело все так, будто она собиралась присоединиться к веселью, когда гости уже убрали скрипки и искали свои шляпы.
– Он имел в виду, что Юстас не смог выследить Жирдяя, – сказал я.
– Вообще-то он долгое время шел по следу, – сказал Коротыш, поворачиваясь к Юстасу.
– Не начинай, маленький говнюк, – сказал Юстас.
– Он залил кровью все окрестности, – сказал Коротыш. – Жизнь выходила из него по капле. Мы шли за ним по кровавому следу, но в какой-то момент он свернул в лес, и Юстас его потерял. Когда наступил день, мы все еще искали, но крови больше не было видно, и все умения Юстаса испарились, подобно прошлогодней стае улетевших на юг уток.
– Я всегда знал, что сучьи дети летят на юг, – сказал Юстас.
– Верно, – сказал Коротыш. – Ты совершенно прав. Ты знаком со всеми повадками уток, но, случись кого-то выслеживать, ты запросто можешь оступиться, если на земле перед тобой не будет крови твоей жертвы.
– Говоря по чести, – сказал Уинтон, – там был хороший след. Но когда мы спустились к ручью, там вода уносила всю кровь, смывала в один миг. Может, он лежит мертвым через несколько миль от места, где мы остановились.
– Зачем вы остановились? – спросил я.
– Да вот, решили вернуться за тобой, – сказал Коротыш.
– Ну, дело не только в этом, – сказал Уинтон. – Похоже, Жирдяй направлялся совсем не в ту сторону, куда собирались мы – не в Большую, то есть, Чащу. Он мог нарочно путать следы, только я думаю, он прибывал в таком смятении, что единственной его мыслью было убраться подальше от нас, и не важно, в какую сторону бежать. И я не поменял мнения, что Коротыш выведал верно насчет того, что прочие двинули в обход Ливингстона в Чащу. А мы вернулись сюда за лошадьми, поскольку пораскинули, что мертвым они уже не нужны, а нам пригодятся – в дороге сможем продать их или на что-нибудь выменять.
– Коротыш не отличит дерьма от дикого меда, – с натугой, точно его сейчас вырвет, сказал Юстас. – Он из тех, кто не поймет разницы, даже будь он пчелой.
Теперь проснулся и Спот. Привстав на своей медвежьей шкуре, он спросил:
– Не кофе ли это я почуял?
На этом месте спор прервался, и мы приступили к завтраку, попили кофе, и настроение понемногу стало улучшаться. На полный желудок и с горячим кофе у незадачливых охотников ситуация понемногу разрядилась.
Мы собрали в дорогу необходимые припасы, взяли всех лошадей и привязали их позади своих скакунов, чтобы ехать караваном, и отправились в путь. Еще прихватили все оружие, которое нашлось у мертвецов, набив им свои седельные сумки. В отдельный тюк собрали ружья, которые лежали в задней комнате, – дробовик двенадцатого калибра со скользящим цевьем, старый винчестер и несколько однозарядных ружей для охоты на белок. Часть мы рассчитывали продать, а что-то оставить себе. Понемногу я уже свыкся с тем, что мы нарушали закон. Тем более с нами был шериф, который делал то же самое, и должен с прискорбием признаться, что угрызений совести больше не чувствовал.
По пути Боров то и дело нырял в кусты, распугивая птиц. Это напомнило мне времена, когда совсем мальчишкой Па брал меня охотиться на голубей, перепелов и прочую пернатую дичь.
Только припомнил я не беззаботную радость детских дней с отцом, а случай, когда подстрелил птицу из дробовика, и она упала с переломанным крылом, широко открывая клюв за глотком воздуха. Меня порадовал удачный выстрел, но стоило подойти ближе и увидеть боль и смятение в птичьих глазах, этот
