Генри Уилл - Золото Маккенны
Парень медленно кивнул.
— Только сначала, — сказал он, — вынь правую руку из-под серапе и положи револьвер на камень возле костра.
— Хесус Мария! — усмехнулся Пелон, обнажая иссеченной верхней губой крепкие зубы. — Эта чертовка Люпе тебе все действительно рассказала.
— Бабы вообще любят поговорить, — сказал Микки, — особенно, если их разложить на одеяле. Клади оружие на камень.
Пелон выполнил требование. Все направились к костру и Маль-и-пай налила кофе в жестяные кружки. Фрэнчи Стэнтон села рядом с Маккенной, крепко держа его под руку. Шотландец чувствовал, как ее трясет.
— Есть еще одна деталь, о которой нелишне напомнить, — сказал Микки. — Так как теперь мы компаньоны, я должен сделать маленькое сообщение. О том, чего вы пока не знаете, и о чем даже не подозреваете.
— Валяй, — буркнул Пелон. — Всегда приятно послушать свежие новости.
— Мои будут не из приятных. После всех ваших убийств народ в этой части страны очень резко настроился против апачей, которые скрываются, как койоты. Все кланы оповещены, что ваша компания направляется в Сно-та-эй и что индейцев преследуют по вашей вине. И теперь не меньше дюжины индейских отрядов вас выслеживают, с тем чтобы отрезать от каньона Дель Оро. Таким образом, они хотят показать, что лояльны к нынешнему правительству и что им твой безволосый скальп нужен не меньше, чем белым. Но мне кажется, их мыслишки вертятся там же, где наши.
— Что ты хочешь сказать? — спросил Пелон.
— Они считают, что обнаружив тебя, они обнаружат и Сно-та-эй. Апачи сильно изменились, они стали думать так же, как белые ублюдки. Не отыщется ни одного мужчины до сорока лет, который бы из-за этого золота не перерезал глотку собственной матери. Они больше не желают быть козлами отпущения, и проливать пот и кровь за мишуру и зеркальца. Цена золоту теперь одна — жизнь.
— Бог ты мой, какая ужасная мысль!
— Не такая уж ужасная. Потому что оставляет одну дорогу — вперед. Назад уже не вернуться.
— И он прав, хефе, — поддакнул Маккенна. — Нам придется все время убегать.
Бандит не обратил внимания на последнее замечание.
Он выплеснул из кружки остатки кофе, почистил ее песком и передал Маль-и-пай.
— Убери это к остальным сокровищам, что едут в твоем мешке, маманька, — сказал он. — Пора в Сно-та-эй.
Пока старуха с Фрэнчи сворачивали лагерь, мужчины похоронили Салли в глубоком гроте, возле озера. Тело, укутанное в одеяло, завалили булыжником, чтобы ни зверь, ни птица не смели тревожить ее сон. Никто не плакал, но и не шутил во время погребения. Пока свершалась скорбная работа, Маккенна непрестанно размышлял над тем положением, в котором оказался.
Когда же он сделал главную ошибку. Какой поворот тропы пропустил? Где позволил себе увлечься игрой не на жизнь, а на смерть? Откуда имело смысл отступить? Маккенне казалось, что шансов на все это у него было предостаточно. Но, размышляя трезво, он понимал, что каждый из таких «шансов» мог окончиться для девушки трагически или, что еще хуже, — для него, потому что в таком случае она осталась бы один на один с бандитами. Нет, настоящей возможности бежать пока не выпадало. Шотландец решил при первом же удобном случае поговорить с Фрэнчи и объяснить ей свое поведение в прошлом, чтобы показать, как она должна вести себя в будущем. Пока им следовало двигаться вместе с компанией Пелона, чтобы в конце концов отыскать ту широкую улицу, которая ведет к спасению. Путь до каньона Дель Оро неблизкий. Наверняка, между могилой Салли и Сно-та-эй отыщется участок, где они с вконец издерганной девчушкой смогут сделать рывок и попробовать улизнуть.
Пока же во всем приходилось подыгрывать Лопесу, изображать единомышленника, чтобы не загасить тот слабый огонек симпатии, возникший между ними, и искать, все время искать слабину в жестоком убийце, которая — Маккенна знал — жила в душе бандита и, воспользовавшись ею, перехитрить и победить грозного соперника.
А вот присоединение к банде юного убийцы — Микки Тиббса — уже само по себе чрезвычайно затрудняло будущий побег. Маккенна чувствовал, что кавалерийский разведчик, так же, как и Пелон, имеет врожденные преступные наклонности и способен убивать, не задумываясь, не обладая при этом изысканностью и «внутренней искрой», отличавшей действия вожака бандитов. За Микки придется следить на всех стоянках, у всех колодцев и во время всех переездов. Принимая во внимание постоянную угрозу, исходящую от Пелона с Хачитой, можно было не сомневаться, что жизнь обоих белых пленников находится в постоянной опасности.
Маккенна отметил также, что следовало отыскать какой-то способ справиться с умственной отсталостью Хачиты, потому что в сочетании с его дикой сущностью она могла стать чрезвычайно опасной. Индеец вроде бы принял сторону шотландца, но хмурый лоб и косые взгляды, которые он постоянно бросал на белого, словно не мог вспомнить что-то чрезвычайно важное, указывали на то, что это «что-то» должно быть не слишком веселого свойства. Постоянное внимание со стороны дикаря сделало бородача крайне впечатлительным. От подобной тени за спиной кто угодно сойдет с ума. И все-таки по сравнению с Микки и Пелоном молодой великан казался вполне сносным компаньоном.
Индеец на всем протяжении скорбной работы и позже, когда отряд разобрал лошадей и вскочил в седла, чтобы покинуть луг смерти, не отставал от Маккенны ни на шаг и все время пристально за ним наблюдал.
Отметив это, Пелон приказал Хачите перейти в голову колонны и ехать с ним рядом. На это апач ответил отказом. Его погибший друг советовал доверять белому с рыжими волосами. Значит, с ним он и поедет. Маккенна быстренько заверил Пелона, что это его нисколько не стеснит. То же самое он объявил и хмурому Хачите.
— Счико, — сказал он мимбреньо на его родном языке и положил руку на напрягшийся бицепс.
Это слово означало «друг» и по прошествии одной сердитой минуты складчатое лицо индейца разгладилось, он улыбнулся и, положив свою огромную лапищу на руку Маккенны, пророкотал:
— Счикобе, — что было еще лучше, так как переводилось как «старый друг».
Достигнутое согласие несколько успокоило Пелона. Ему вовсе не хотелось конфликтовать и ссориться с апачем по пустякам.
— Скорее, — поторапливал он компаньонов, — пора ехать.
Наконец, все собрались и двинулись вперед: Пелон впереди, затем Микки, между лопатками которого удобно устроилось дуло старой винтовки и Маль-и-пай, за индианкой — Фрэнчи Стэнтон, потом Маккенна и Хачита.
Когда последние двое оказались позади всех, апач, замешкавшись, повернулся назад, всматриваясь в нижний предел каньона, за которым лежала тропа, ведущая к безмолвным скалам рокового колодца Скаллз.
