Макс Брэнд - Джон Кипящий Котелок
Я был потрясен до глубины души. Грешам был не тем человеком, который станет без нужды в бурю выходить на улицу, и уж тем более пускаться в сумасшедший пляс во дворе!
Все это было так загадочно, что, преодолевая сопротивление ветра, я побрел к тому месту, где Грешам — а может быть, его призрак? — исполнял танец. Встав на колени, принялся шарить руками вокруг и почти сразу нашел то, что искал, — участок рыхлой земли, поверх которой уже стала скапливаться пыль, переносимая ветром.
Объяснение пришло само собой: эти странные телодвижения и взмахи руками означали, что Грешам или кто-то другой просто-напросто копал, и в этом не было ничего сверхъестественного. Или почти ничего, потому как дело все-таки происходило ненастной ночью. Питер Грешам, который мужественно терпел лишения в пустыне, в обычное время не переносил такие мелкие неудобства, как, скажем, резь в глазах или песок за шиворотом. Странно, его сегодня это не помешало ему выйти на улицу во время песчаной бури, чтобы немного поработать в саду!
Конечно, я догадался, что он выполнял какую-то особую работу, и немедленно принялся за дело. Земля была податлива. Вскоре я вырыл узкую яму глубиной почти по плечо, и затем, когда в очередной раз погрузил пальцы в рыхлый грунт, нащупал грубую ворсистую ткань.
Наверное, окажись на моем месте более принципиальный и рассудительный человек, он спросил бы себя, кому и с какой целью понадобилось зарывать что-то в землю на такую глубину и делать это под покровом ночи, втайне от чужих глаз. Но я не стал задаваться подобными вопросами, потому как был не в силах умерить мое любопытство.
Я торопливо расширял яму и наконец ухватился за конец мешка, перевязанный узлом. С нетерпением потянул его на себя, но мешок оказался таким тяжелым, что тут же выскользнул из рук. Я взялся покрепче, потащил снова и на этот раз извлек его на поверхность. Весил он, как мне показалось, фунтов сто пятьдесят, поэтому было неудивительно, что моя первая попытка обернулась неудачей.
Приподнял мешок, пыхтя и отдуваясь, и уронил его рядом с ямой, издав при этом победный выдох. Однако мое ликование сразу же сменилось ужасом. Потому что, едва низ мешка коснулся к земли, как раздался самый мелодичный, самый волшебный звук из всех существующих на свете.
Разумеется, мои пальцы в одно мгновение развязали узел, и под ними забренчали монеты, которые я сразу узнал на ощупь. Золото!
Глава 29
БРОШЕННЫЙ НОЖ
Вначале у меня закружилась голова. Но, оправившись, я снова погрузил руку а яму. Однако на самом дне ощутил только твердость невскопанной земли. Похоже, больше сокровищ не было. Некоторое время я колебался, решая, где бы найти укромное место и пересчитать деньги. Стыдно сказать, но мне даже в голову не пришло направиться к шерифу и передать ему всю сумму в целости и сохранности. Впрочем, кому из нас не чужды вполне понятные человеческие слабости?
Проще всего было пойти в мою комнату. Я мог воспользоваться той же дверью, через которую вернулся в дом человек, зарывший клад. В столь поздний час было маловероятно столкнуться с кем-нибудь нос к носу на лестнице. А если бы кто и повстречался — не беда, я бы буркнул что-нибудь себе под нос и прошел мимо.
Искать сейчас другое убежище было свыше моих сил. Перебрав в голове все возможные варианты, в конце концов пришел к выводу, что лучше всего оттащить драгоценную ношу в мою комнату и там ее рассмотреть.
Приняв решение, я отпер дверь, поднялся на второй этаж и прошел на цыпочках по коридору, не встретив никого. С облегчением распахнул мою дверь, и тут сердце у меня забилось в тревоге и ярости — в кресле сидел Доктор и шелестел страницами старой газеты, кончики которой были замусоленны от многочисленных перелистываний. Скажу вам, что в те дни газеты на Западе были роскошью, — я имею в виду, ежедневные центральные издания. Они редко попадали к нам в руки, и я знал одного золотоискателя, который не думая платил четверть доллара за свежий номер. Однако старый Доктор не вызывал у меня в тот момент никакого сочувствия.
Я заорал:
— Моя комната — не публичная библиотека! Убирайтесь, живо! Могу я хоть раз побыть дома один?
Доктор с достоинством поднялся, снял очки, запихнул их в нагрудный карман.
— Я ждал твоего прихода, чтобы сообщить одну новость, которая могла бы показаться тебе довольно важной, однако теперь я не вижу возможности что-либо говорить! — заявил он, медленно прошел к двери и негодующе захлопнул ее за собой.
Меня не тронула обида старого бездельника. В данный момент я мог думать только о содержимом мешка.
Выглянув в окно, я удостоверился, что на балконе, который служил исключительно для декорации, никого не было. Затем запер дверь и с нетерпением приступил к долгожданному занятию.
На столе стали вырастать сияющие желтые столбики. Монеты были совсем новые, только что отчеканенные, и я с наслаждением доставал каждую двадцатидолларовую, любуясь ее блеском.
Когда все до одной были разложены стопками на столе, я произвел подсчет. В каждой стопке было по сорок монет — или восемьсот долларов. Всего получилось девятнадцать стопок и еще две лишние монеты, что в общем и целом составляло пятнадцать тысяч двести сорок долларов. Сказочное богатство!
По нынешним ценам так, конечно, не скажешь. Но в те дни, когда состоятельные служащие получали шестьдесят долларов в месяц, пятнадцать тысяч были огромной суммой — в четыре-пять раз большей, чем сейчас.
Я сидел в приятном трансе и предавался мечтам. Теперь при желании я мог бы провести остаток дней в праздности, а на меня день и ночь работали бы полчища золотых монет. И вдруг меня точно током ударило! Мне припомнилась история ограбления банка, которую поведал мне Питер Грешам и которую потом еще не раз пересказали другие, ибо она была у всех на устах. В частности, о ней только и говорили в закусочной, где я недавно ужинал. И точно! Надо же, какое совпадение — ограбив банк в Ладлоу, помимо бумажных купюр, Красный Коршун унес чуть больше пятнадцати тысяч золотом!
Весь мой восторг вмиг улетучился. На смену ему пришел леденящий ужас, от которого кровь застывала в жилах. Я покрылся холодной испариной.
Если бы меня схватили с этими деньгами, все решили бы, что я и есть Красный Коршун или один из его главных приспешников. А нравы здесь были такие, что люди не стали бы ждать суда — меня бы просто вздернули на ближайшем дереве.
Первое, что пришло мне на ум, — это сгрести золото в мешок и зарыть клад в саду — там же, где я его выкопал. Тогда, решил я, будет возможность проследить за преступником, который непременно вернется на место. Но затем вспомнил, что незнакомец был похож на Грешама, и что, кроме меня, у одного только Грешама был ключ от той двери. Сердце у меня ушло в пятки. Неужели Питер Грешам и Красный Коршун — одно и то же лицо?
