Роберт Говард - Джентельмен с Медвежьей речки

— И ты еще смеешь оправдываться?! — завизжала она. — Что ты сделал с мистером Вилкинсоном?

Только она произнесла это имя, как вышеназванный джентльмен, прихрамывая, вышел из-за угла дома и направился к лошади. Глория подбежала к нему и, схватив за руку, горячо заговорила:

— Мистер! Если вы еще не передумали, я согласна стать вашей женой! Мы уезжаем немедленно!

Он посмотрел в мою сторону, вздрогнул всем телом и резким движением высвободил руку.

— Я еще не сошел с ума! — мрачно изрек он. — Мой вам совет: скорее выходите замуж за этого молодого гризли, хотя бы из соображений общественной безопасности. Жениться на вас, когда он желает того же? Нет уж, увольте! Я оставляю вам на память свой палец и думаю, что еще легко отделался. После того торнадо, что здесь увидел, какой-то палец кажется сущим пустяком. Адье, мадемуазель! Если вы когда-нибудь заметите меня в пределах ста миль от Медвежьей речки, то знайте — вы повстречали сумасшедшего!

С этими словами он взобрался на лошадь и помчался так, точно сам дьявол наступал ему на пятки.

— Ну что, доволен? — заплакала Глория. — Теперь он никогда на мне не женится!

— Я — то думал, ты не хотела, — говорю я, совершенно сбитый с толку.

Она зашипела на меня дикой кошкой:

— И не собиралась! Я не вышла бы за него, будь он даже единственным мужчиной на Земле! Мне нужно лишь право самой говорить да или нет, и я против того, чтобы моей судьбой распоряжался какой-то деревенщина на паршивом муле!

— И вовсе Александр не паршивый, — осторожно возразил я. — И потом, Глория, я не думал тобой распоряжаться. Я просто устроил так, чтобы твой отец не выдал тебя насильно за мистера Вилкинсона. Мы же сами с тобой хотели.

— Кто это тебе сказал? — вскричала она. — Чтобы я вышла за тебя после всего, что ты сотворил с моим отцом и братьями? Воображаешь, будто тебе нет равных? Ха! Оглянись на себя: кожаные штаны, старый кольт да вытертая енотовая шапка-и больше ничего! Чтобы я за такого вышла замуж? Забирай своего паршивого мула и проваливай, пока я сама не взялась за ружье!

— Ну ладно же! — зарычал я, теряя терпение. — Ладно! Пусть, если тебе так больше нравится! В конце концов, ты не единственная девушка в этих краях, найдутся и другие, не хуже тебя, кто будет рад принять мое предложение.

— Это кто же, например? — усмехнулась она.

— Да хотя бы Эллен Рейнольдс!

— Превосходно! — ее голос задрожал от возмущения. — Вот и отправляйся к своей Эллен и попробуй обольстить эту заносчивую потаскушку своим паршивым мулом, дырявыми мокасинами и ржавым кольтом! Я и пальцем не шевельну, чтобы тебе помешать!

— И пойду! — с горечью воскликнул я. — Только я подъеду к ней не на муле, а на лучшем коне, который только найдется в горах Гумбольдта, в самом шикарном седле, на ногах будут настоящие сапоги, а в кобуре кольт с покупными пулями.

Вот увидишь!

— Где же ты все это достанешь?

— Достану! — я распалился не на шутку. — Ты говоришь, я хвастаюсь, будто в здешних лесах мне нет равных? А я докажу, что это правда! Я рад, что ты отпускаешь меня на волю. Если бы я на тебе женился, то, как и все, поставил бы дом где-нибудь у ручья, да так ничего и не увидел бы в жизни и никем не стал бы, кроме как твоим мужем! А сейчас я — свободный человек! Пройду страну из конца в конец, и люди обо мне заговорят!

— Ха-ха-ха! — раздалось в ответ.

— Ты еще услышишь обо мне! — с этими словами я вскочил на мула и тронул его вниз по тропе. В ушах, не переставая, звенел ее издевательский смех. Я больно ударил Александра пятками под ребра. Издав громкий рев изумления, мул стрелой помчался к дому. Мгновение спустя ольховник скрыл из глаз и дом семьи Макгроу, и Глорию, и мои детские мечты.

Глава 2. Спустившийся с гор

— Она еще услышит обо мне! — в порыве отчаяния воскликнул я, выжимая из бедного Александра все, на что тот был способен. — Хватит жить затворником!

Я должен показаться на людях и сделать себе имя! Она еще пожалеет! Н-но, Александр! Последние слова были вызваны тем, что вдалеке показалось дерево с пчелиным дуплом. Мое истерзанное сердце требовало утешения, а потому я решил, что слава и богатство могут немного обождать, пока я буду топить в меду свою скорбь. Я уже, можно сказать, погрузился по самые уши, как вдруг услышал голос папаши:

— Брекенридж! Где ты, Брекенридж? А-а, вот ты куда забрался. Слезай, нечего прятаться от отца. — Он приблизился. — Брекенридж, да тебя никак пчела в ухо укусила! Я дотронулся рукой до уха. Похоже, папаша был прав. Его слова направили ход мыслей в другое русло, и, очнувшись от горестных раздумий, я почувствовал, как кто-то дружной компанией кусает меня сразу в нескольких местах.

— Бьюсь об заклад, у любого другого Элкинса хватило бы ума выбрать более безопасное место для игры в прятки, — продолжал сыпать соль мне на раны папаша. — Послушай-ка, сынок: только что здесь был проездом старина Роджерс из Буффало. Он утверждает, что на почте в Томагавке для меня лежит письмо из штата Миссисипи, а почтальон ни за что не отдает его посторонним: только, говорит, лично старику Элкинсу или кому-нибудь из его семьи. Ума не приложу — кому это понадобился в Миссисипи? В последний раз я там был, когда сражался в армии северян. Как бы там ни было, а письмо надо забрать. Мы с мамочкой решили, что поедешь ты.

— В самый Томагавк?! — У меня захватило дух. — Вот здорово, па!

— Видишь ли, — продолжал мой старик, пятерней расчесывая бороду, — ты уже достаточно взрослый, да и выглядишь старше своих лет. Настало тебе время повидать мир. До сих пор ты. не отъезжал от дома, где родился, дальше тридцати миль. Твой брат Гарфильд поехать не может — он еще не оправился после встречи с медведем, а Бакнер сейчас занимается выделкой шкуры этого медведя. Ты ведь доезжал до того места, где тропа выходит на большую дорогу?

Так вот: доберешься по ней до развилки и повернешь направо. Не забудь — левая дорога ведет в Белую Клячу.

— Здорово! — Я был весьма доволен таким началом. — Наконец-то выберусь на люди! — А про себя добавил: и смогу доказать Глории Макгроу, что я — черт возьми! — чего-то стою!

Итак, на следующее, утро, задолго до рассвета, я был уже в пути, подпрыгивая на спине своего неразлучного друга Александра. На дно кобуры папаша сунул мне доллар. Он решил проводить меня несколько миль и, чтобы, не терять время попусту, надавал кучу советов:

— Деньги трать с умом, — наставлял он. — В карты не играй. Пей помаленьку.

На полгаллона кукурузного пойла тебе хватит. Зря не задирайся, однако помни, что в округе Гонзалез, штат Техас, твоему отцу по части потасовок не было равных. Так что если заметишь косой взгляд, не жди, пока тебе съездят по уху. И еще: не вздумай сопротивляться представителю власти — Это еще кто такой, па? — разинул я рот.