Луис Ламур - Когда говорит оружие

Он нашел Гнездо — впадину посреди скал, укрытую от ветра. Теперь гигантское Окно нависало прямо над ним. Спотыкаясь, Шэд побежал к Гнезду. Он отшвырнул винтовку и бросился на землю у источника, чтобы напиться. Потом уставился на песок, не веря своим глазам.

Пусто!

Там, где когда-то журчала вода, осталась только сухая, выжженная, потрескавшаяся земля.

Он не мог поверить в это. Такого не может быть! Не может!.. Мароун поднялся на ноги, дико озираясь воспаленными глазами. Лицо горело от жары, черные бакенбарды покрывала серая пыль.

Шэд попытался засмеяться. Лопес умирает там, а он умирает здесь! Суровые люди Запада, крутые мужчины! Он смеялся над собой. Теперь они умрут оба — один у источника, а другой внизу, в плотной, густой пыли!

Сквозь пылавшее у него в мозгу мучительное пламя пробился наконец прохладный лучик рассудка. Здесь была вода. Индеец не солгал. Об этом говорила потрескавшаяся земля. Но где же она? Шэд потряс головой.

Может, период засухи… Но нет, он еще не наступил. Во всяком случае, сейчас наверняка не более засушливо, чем в прежние годы.

Мароун окинул взглядом место, где когда-то поблескивало озерцо. Скалы, несколько горных кедров, а вот нагромождение валунов, скатившихся, видно, с небольшого склона. Он с трудом добрался до них и стал царапать, тянуть, выдергивать камни. И вдруг между ними пробилась струйка воды! Ухватившись за самый большой валун, в неистовой ярости рванул его с места. И тогда хлынула вода, так неожиданно, что он упал на колени.

Расплескивая воду, выбрался из впадины. Потом лег на живот и долго, жадно пил.

Наконец откатился прочь и лежал неподвижно, часто и тяжело дыша. Он смутно сознавал, что поднялся ветер. Потом снова подполз к воде и окунул в нее лицо, смывая грязь и глубоко въевшуюся пыль. Затем со своей неизменной осмотрительностью наполнил флягу свежей водой, бьющей ключом из источника.

Если бы только у него был кофе… Но все припасы он оставил в седельных сумках.

Ну что ж, с Мэдж теперь все будет в порядке. Он вернется к ней. После всего этого его уже не станут трогать. Он увезет ее отсюда. Они поедут к Голубым горам в Орегоне. Ему всегда нравились те места.

Ветер дул все сильнее, воздух наполнялся запахом пыли. Тот навахо не обманул. Внизу, в Провале, сейчас наверняка ад. А он находился выше и почти в миле от него.

Шэд пристально посмотрел в темноту, размышляя, далеко ли смог добраться Лопес. Остальные не в счет; все они слабаки, существовавшие лишь благодаря силе лучших людей. Если бы они не умерли здесь, все равно где-нибудь умерли бы, и Запад вполне сможет обойтись без них. Он поднялся на ноги.

Лопесу наверняка ужасно не хотелось умирать. На ранчо, которое он так старательно выстроил на клочке одной из самых диких и суровых земель, дела шли хорошо. Только мужественный человек мог поселиться там, где поселился он, да еще заставить эту землю приносить доход. Шэд Мароун потер щетину на подбородке. «За те тридцать коров, что я угнал для него в последний раз, он дал самую лучшую цену, какую я когда-либо получал! — в задумчивости вспоминал он. — Побольше бы таких людей!»

Что ж, после этой ночи будет одним меньше. Лопес потерял ориентировку. У человека, захваченного плотным водоворотом пыли, не остается никаких ориентиров; ничто не поможет ему выбраться, кроме слепого инстинкта. Навахо поступили умно, заманив апачей в такую ловушку. По странному стечению обстоятельств, мать Лопеса тоже была из племени апачей.

И все равно он отважный человек. Пробивал себе путь наверх с самого дна, пока не стал хозяином одного из лучших ранчо. Так размышлял Шэд Мароун, подбирая сухой кедровник. Он собрал немного хвои, чтобы разжечь огонь, и через несколько минут у него заполыхал костер.

Мароун еще раз напился. Неизвестно почему, его вдруг охватило беспокойство. Встав, он подошел к краю Гнезда. Как далеко зашел Лопес? А что, если…

— Черт возьми! — пробормотал он, сжав револьвер в руке.

И тут услышал, как громко стукнул камень. Шэд застыл на месте.

Лопес, казавшийся в сумерках серой тенью, отделился от утеса, держа наготове оружие. Целую минуту они не сводили друг с друга глаз. Мароун заговорил первым.

— Чертовски жарко, — произнес он.

Лопес спросил:

— Как ты узнал об этом источнике?

— Мне сказал один навахо, — ответил Шэд, следя за Лопесом, как кошка. — Ты не так уж плохо выглядишь, — добавил он. — У тебя полная фляга?

— Нет. Я вполне мог сдохнуть. Но моя мать из племени апачей. Их отряд однажды попался в этом Провале. Ни с одним апачем такое не случается дважды. Потом они нашли этот источник, и еще один там внизу. Я добрался до нижнего, и это доконало меня. Он пересох. Но потом из трещины в скале побежала вода.

— Вот как?

Мароун снова взглянул на него.

— У тебя есть кофе?

— Конечно.

— Отлично, — кивнул Шэд, пряча револьвер в кобуру. — А у меня есть костер.

Авторские заметки

ДИКАЯ ЗОНА СИКАМОР

Хорошие ковбои никогда не сбегают; они просто уезжают.

После Второй мировой войны я жил в Лос-Анджелесе и время от времени собирал рюкзак и отправлялся в необитаемую местность, как правило в Аризону.

Одним из моих самых любимых мест была так называемая Дикая зона Сикамор в каньоне Сикамор. В те дни там проходила железнодорожная ветка, которая вела из Кларкдейла в Дрейк, и поездная бригада могла высадить вас в любой точке ветки и подобрать по пути обратно, когда бы вы ни появились. Поезд назывался «Верде-Микс».

Это была труднопроходимая, необитаемая и красивая земля. Там водились олени и горные львы, и даже встречались медведи. Там били красивые родники и журчали ручьи — и никого вокруг, кто мог бы вас потревожить. Обычно я три или четыре дня бродил по пустынным каньонам, взбирался на горы, блуждал по лесам и спал под звездным небом или в пещерах, которые в свое время укрывали индейцев и бандитов.

Ходило много историй о призраках, затерянных приисках, конокрадах и древних индейцах. Некоторые из них я слышал от Джима Робертса, который в то время был блюстителем порядка в Кларкдейле. В первый раз я столкнулся с ним, когда занимался оценкой имущества для взимания налогов на горном отводе неподалеку от Джерома. Роберте был одним из тех, кто остался в живых после войны в долине Тонто, и мы несколько раз говорили об этом, потому что я знал Тома Пикетта, который тоже в ней участвовал.

ПРОДОЛЖАЯ ПУТЬ

Всадники ехали группой.

— Зажги спичку, Реб!

В голосе Натана Эмбри звучало торжество.

— Наконец-то один есть; я слышал, как он упал.

Реб Фаррелл соскочил с лошади.