Луис Ламур - Сын преступника

Клондайк никогда не слышал о Большом Индейце, высоком, медлительном, спокойном человеке, который очень редко улыбался. Он не знал, что в тот год, когда он родился, Большой Индеец уже снял свой десятый скальп. Клондайк понял только, что неожиданно все вокруг взорвалось и нужно поскорее убираться отсюда. Он развернул своего коня, и тот успел сделать по крайней мере два прыжка в нужную сторону, прежде чем Большой Индеец выстрелил из своего «шарпа». Пуля прошла чуть ниже, чем он рассчитывал, — из-за неожиданного движения лошади — и, срикошетив вверх от края седла, снесла заднюю часть черепа Клондайка.

То, что осталось от Клондайка, продержалось в седле еще около четверти мили, а затем рухнуло на землю. Лошадь пробежала немного вперед, но, не чувствуя на себе всадника, остановилась.

Клондайк лежал на том же месте, где и упал. Клондайк, крутой парень, больше уже не был крутым. Его открытые глаза смотрели прямо в небо. «Я хотел… я только хотел… «

Солнце потускнело, ему на грудь прыгнул кузнечик. Стоявшая в нескольких ярдах лошадь Клондайка начала щипать траву.

В городе в глубине улицы Клэтт, который всегда гордился своей серебряной пряжкой на ремне, даже не успел пожалеть о том, что нацепил ее. Перед зданием почты у столба на тротуаре стоял на одном колене Джордж Блэйзер с винтовкой в руках. Давно миновали те дни, когда он служил в полку Шермана, но умение стрелять сохранилось.

Серебряная пряжка сверкнула на солнце, как бы приглашая его действовать, и Джордж принял приглашение. Он был спокойным, тихим человеком, любил почитать газету за кружкой кофе, но ему совсем не нравилось, когда шайка головорезов врывается со стрельбой в его город. Место, куда вошли обе пули из его винтовки, можно было бы прикрыть долларовой монетой, но, чтобы прикрыть место, откуда они вышли, не хватило бы и большого носового платка.

Клэтт рухнул на землю, и никто так и не понял, кто уложил еще двоих, потому что стреляли одновременно несколько человек — все отменные стрелки.

Неожиданно грохот выстрелов, ружейные вспышки, ржание лошадей, крики, вопли — все прекратилось, установилась тишина, пропахшая порохом и пылью.

По улице проскакала чья-то лошадь. Еще одна промчалась по задворкам, но остальные, хорошо обученные животные, стояли там, где поводья выпали из рук их седоков.

Борден Чантри заряжал свой опустевший револьвер. На улице стали появляться люди. Из здания почты вышла Присей.

— Шериф Чантри! Как вам не стыдно! Для чего мы вас выбирали? Для того, чтобы ничего подобного не происходило! Что теперь скажут люди?

— Прошу прощения, мэм, — сказал Борден. — Мы всем так и говорили: это тихий, спокойный город. Боюсь, кое-кто этого просто не услышал.

Большой Индеец вошел в контору и положил свое ружье на стол.

— Я пригоню повозку и соберу их.

По улице шел Тайрел Сэкетт, ведя за собой двух испуганных бандитов. С посеревшими лицами они смотрели на трупы, лежащие вокруг. Денни Динсмор почувствовал, что его вот-вот стошнит. Только бы не сейчас, не на глазах у всех этих людей.

Клэтт и Монсон мертвы.

Ким Бака посмотрел на свой револьвер. Он выпустил две пули, но не помнил, как и когда. Даже не представлял себе, попал ли он в кого-нибудь.

Денни облизнул пересохшие губы.

— А что будет с нами? — спросил он, бросив взгляд на Чантри.

У Бордена не вызывали никакого сочувствия те, что пытались украсть деньги, заработанные людьми в поте лица.

— С вами? Если повезет, получите не больше двадцати лет.

Денни, не веря своим ушам, уставился на него. Ему было двадцать два. Он считал, что его карьера преступника будет стремительной и волнующей. Денни обернулся и еще раз посмотрел на трупы, лежащие на улице. На самом-то деле ему никто из них не нравился, особенно Монсон, которого он всегда побаивался. Но он ел с ними за одним столом, разговаривал, слушал их рассказы, спал рядом с ними в домах и палатках.

И вот теперь они мертвы.

Двадцать лет? Да когда он выйдет, ему будет за сорок! Молодость позади. Он будет стариком, он…

А как же Мэг? Ведь она так и не узнает, что с ним случилось! А через некоторое время ей будет уже все равно.

— Мистер, — жалобно сказал он, — я…

— Ты поставил не на ту карту, — отрезал Чантри. — Ты сам сдавал, а в этой жизни человек должен платить за учебу. Ты просто учился недостаточно быстро.

Он подошел к Сэкетту и протянул ему руку.

— Спасибо, — сказал он. — Большое спасибо.

— Пойдем, я угощу тебя стаканчиком, — предложил Тайрел, — или кофе.

— Попозже, — ответил Борден. — Сначала мне надо поговорить с женой. Она слышала всю эту стрельбу.

Бесс стояла у двери с окаменевшим лицом.

— Борден, Борд! С тобой все в порядке?

— Все в порядке, Бесс. Они собирались ограбить наш банк. Мы должны были остановить их, пока они никого не убили. И мы их остановили. Но мне нужно вернуться туда и проследить, чтобы все привели в порядок. Была небольшая перестрелка.

— Я слышала. А кто-нибудь был?.. Я имею в виду, кого-нибудь?..

— Нескольких бандитов, да Тайрел Сэкетт арестовал двоих. Среди них было несколько отвратительных типов. Некоторые люди, они просто не могут понять, что за все надо платить: жизнь — это не свободная скачка в любом направлении.

— Я не вынесу этого, Борден! Не вынесу! Я не создана для всего этого. Борден, я хочу домой. Я хочу вернуться на Восток! Подальше от всего этого ужаса!

— Я знаю, Бесс, но что мне делать на Востоке?

— Мне все равно. Все что угодно — и это будет лучше, чем здесь.

— Что ж, — сказал он, отворачиваясь, — я подумаю, дорогая. А теперь мне надо идти, у меня дела.

Трупы уже были убраны, кровавые пятна на улице засыпаны землей, а лошади привязаны.

Что он будет делать на Востоке? И что ему делать вообще?

В дверях кафе «Бонтон» стоял Сэкетт.

— Заходи, Борд. Здесь и Хайэт Джонсон, и Джордж. Выпьем кофе.

Чантри шагнул к двери и оглянулся. Это его город, и город снова в безопасности.

Глава 19

Отблески костра бегали по стенам каньона, где-то вдали слышался вой койота. Ветер зашуршал лапами сосен, взметнул вверх языки огня.

— Сиди и ешь. Ты и я, нам придется провести вместе много времени. Сколько ты проживешь, зависит от того, как ты будешь себя вести, поняла? Станешь сопротивляться, доставлять неприятности, я тебя убью. На моем счету уже есть несколько женщин, правда, все не белые, всего-навсего скво. Таких, как ты, у меня еще не было.

— Тебя повесят.

Дакроу хмыкнул.