Феликс Гилман - Расколотый Мир

Птицелет завис в воздухе с той же нерешительностью, какая мучила Кридмура.

Кридмур рискнул краем глаза взглянуть на пилота. Что он намерен делать? Знает ли, кто такой Кридмур? Преследовал ли его от самого Клоана — или встретил здесь случайно? Гадать смысла нет. Кридмур всегда плохо понимал, о чем думают линейные, если те вообще способны думать.

Он обернулся к охране и крикнул:

— Занятой у вас сегодня денек!

Те нервно улыбнулись.

Пилот не станет открывать огонь, это уж точно, подумал Кридмур. Люди Линии ничуть не глупее агентуры Стволов и прекрасно понимают, что случится с тем, кто прибегнет к насилию в присутствии Духа Госпиталя. Если птицелет здесь случайно, он скоро улетит. Если же пилоту известно, кто такой Кридмур, и если он, конечно, не дурак (линейные не отличаются сообразительностью, но дураками их тоже не назовешь), вызовет подмогу, и вскоре Кридмур будет окружен...

Пулемет под кабиной птицелета издал высокий протяжный свист и затарахтел — пилот открыл огонь без всякого предупреждения. Оружие, похожее на окровавленное жало москита, сыпало свинцом, как проклятиями. Охрана укрылась в сторожке, Вильям и остальные безумцы в панике кинулись врассыпную; веревка, связывающая их лодыжки, перепуталась. Пули раздробили камни, и в воздух поднялась красная пыль. Лив упала на землю, и Магфрид, тяжелой ношей обрушившись сверху, накрыл ее своим телом.

Аппарат вел огонь по земле в тридцати — сорока футах от госпиталя. Это было предупреждение.

Из динамиков птицелета раздался искаженный, громыхающий голос, эхом отражавшийся от стен каньона:

— ОТДАЙТЕ АГЕНТА! ОТДАЙТЕ АГЕНТА! ОТДАЙТЕ ПАРШИВОГО АГЕНТА!!

Кридмур бросился за камень, в укрытие. Сердце его колотилось, он чувствовал себя старым, слабым и очень ранимым.

— ОТДАЙТЕ АГЕНТА!

Голос гремел, а Хозяин Кридмура кричал ему:

— Теперь они ищут агента. Охрана госпиталя встревожена, зря ты медлил, Кридмур!

— Заткнись. Дай подумать.

Голос гремел:

— Я ВИЖУ ЕГО! ОТДАЙТЕ УБЛЮДКА!

Птицелет снова открыл огонь. Рев плюющегося свинцом пулемета огласил каньон, эхом отражаясь от его высоких стен, но никто не пострадал. Это была бессмысленная, гневная демонстрация силы. Один из безумцев закричал, а возможно, и сразу несколько. Кридмур откупорил бутылку с тоником доктора Слупа, глотнул едкого зелья и с любопытством подождал, проверяя, успокоит ли оно его нервы. Но зелье не действовало.

Каньон огласило свистом — сперва негромким, затем пронзительным. Ставни на окнах госпиталя захлопали, то открываясь, то закрываясь. Даже шум птицелета не смог заглушить этих свиста и стука. В воздух поднялось облако красной пыли.

Кридмур ощутил сильное давление. Сначала пощипывало кожу, затем заболели виски и глаза, заныли зубы. Кровь сгустилась, вены на лбу и шее вздулись, сердце сжалось и потяжелело.

Так вот каков Дух в действии! Кридмур чувствовал, как Дух набирает силу. Ничего подобного он встретить не ожидал — напротив, изо всех сил надеялся этого избежать. Но нельзя было отрицать, что ему любопытно. Придерживая шляпу, он высунул голову из-за камня.

Вокруг птицелета закружились маленькие вихри пыли — казалось, к нему потянулись чьи-то красные пальцы. Машина отпрянула, как напуганная лошадь, и зависла в воздухе; пулемет на мгновение смолк, и у Кридмура появилась возможность рассмотреть аппарат вблизи. Тот напоминал насекомое — те же противогазы из резины, стекла и стали, которые иногда носят линейные. Вращавшиеся над кабиной лопасти сливались в большое смутное пятно.

Стрекочущий лопастями птицелет развернулся вокруг своей оси и медленно поднялся из каньона. Но было поздно.

В воздухе закрутилась пыль, свист превратился в вой и пронесся мимо ушей так, что Кридмур, чуть не упав, надвинул на уши шляпу.

Пыль в небе собралась собралась в огромный кулак и обрушилась на птицелет. Лопасти с жутким треском прогнулись. Облако пыли вокруг взорвалось и, потеряв мнимую форму и плотность, рассеялось в голубом небе. Аппарат обрушился на край каньона, и его металлические обломки запылали. Брюхо аппарата лопнуло, обнажив механические кишки. Зубчатые колеса и раскаленные докрасна шестерни высыпались на землю.

Облака над каньоном, казалось, приняли форму исполина, взгромоздившегося над госпиталем, дабы защитить его: покатые плечи, тяжелая грудь, огромные свисающие складки сала. Как же он жирен, подумал Кридмур, как стар — и как ненасытен...

А потом исполин взорвался. На обломки птицелета обрушился дождь из острых камней, поднятых ветром и словно брошенных чьей-то рукой.

Стражи ворот загалдели:

— Кто это сделал?

— Машина Линии?!

— Зачем Линии нападать на нас?

— Мы же нейтральны. Что им нужно?

— Они говорили о каком-то агенте...

И Кридмур подумал:

«Им нужен агент. Они не успокоятся, пока не найдут его. Ну что же, я им помогу...»

Он выскочил из-за камня, закричал:

— Вон он! Я вижу его!

И бросился сквозь пыль и воющий ветер туда, где сбились в кучку напуганные, все еще связанные друг с другом безумцы. Одна из них, старуха, лежала мертвой в луже крови: ее убило пулей из падающего птицелета.

— Это все ты виноват, Дух! Ты, а не я... — пробормотал Кридмур.

Он схватил Вильяма за плечо. Бедняга обернулся и облегченно вздохнул, увидев стоявшего за ним Кридмура. Тот достал откидной нож и пырнул беднягу Вильяма под ребро.

Он отвернулся, чтобы не смотреть Вильяму в глаза, и заметил, что разгневанный Дух медленно успокаивается. Великан, возвышавшийся над каньоном, исчез. Пыль осела. Ветер утих.

Кридмур на мгновение напрягся, ожидая, что Дух нанесет по нему удар. Но удара не последовало. Казалось, исполин устал, насытился или отвлекся...

Охрана снова подняла ружья. Кридмур сунул руку в лохмотья Вильяма и вытащил сверкающее, серебристо-черное оружие — Мармиона. Он поднял его и закричал:

— Я его видел! Я знал, что не ошибся! Это же Ствол! Из-за этого агента сюда явилось механическое чудовище!

Стражи опустили ружья и удивленно покачали головами.

— Агент... Чертов агент!

— Пытался пробраться в госпиталь...

— Он мертв. Агент мертв!

Кридмур размахнулся и зашвырнул оружие в камни:

— Поганый ствол!

А потом он притворно расплакался, изображая, что ему стало плохо. Блондинка с умным лицом, чье белое платье изорвалось и запылилось на ветру, встала рядом и попросила его сделать глубокий вдох. Он несколько раз громко всхлипнул и сказал ей:

— Я никогда... никогда... Ах, что же я наделал? Я убил этого человека!