Э. Шевалье - Черноногие

— Вот благоприятный случай, вы нуждаетесь именно в таком молодце. Не упускайте же случая и ведите его с собой в подземелье. Он как раз скрепит ваш союз с красавицей по настоящему закону. Возможно, этим она удовольствуется и перестанет день и ночь реветь.

Марк подумал. Эта мысль ему понравилась.

— Надо хорошенько подумать, — сказал он, — но прежде всего мне надо подробно расспросить этого монаха, чтобы узнать его настоящие намерения.

— Его рассказ кажется правдоподобным, кроме части об обращении индейца, в которое не так легко поверить, — заметил Крис. — Ну разве можно убедить таких людей, как мы с вами, что краснокожий принял истинную веру? Индеец создан быть дикарем и нечестивцем, и его ничем переделать нельзя. Да и плутовка эта глядит с таким коварством в глазах, которого хватит на дюжину наших женщин.

— Натянутый Лук, — спросил Морау, — с какой стороны лежит твой путь?

— С солнечного восхода, — отвечал лаконично вождь.

— А как далеко отсюда?

— В пяти днях пути.

— Он прилично говорит по-английски, — заметил Марк миссионеру. — Ваши уроки принесли ему большую пользу, с чем вас и поздравляю. Святой отец! По всей вероятности, я уже слышал о таком искусном человеке, как вы. Премного обяжете меня, сообщив свое имя.

Марк Морау не спускал глаз с благодушного лица патера, который тотчас ответил:

— Не могу льстить себя надеждой, чтобы мое имя или слава, если я заслужил ее, перешли границы поля моей деятельности. Не людям старался я угодить своим рвением и благочестием. Что значит для меня слава человеческая? Эти дети природы, для обращения которых я немало потрудился, называют меня просто патер Людовик, и я совершенно доволен этим именем.

— И прекрасно; скажите мне, патер Людовик, как вы относитесь к благам насущным? Имеете ли вы наклонность ко вкусным яствам? Или, говоря другими словами, заботясь о спасении душ ближних, не упускаете ли вы из виду попечения о собственной бренной плоти?

— Не совсем, сознаюсь откровенно, — возразил миссионер, пожимая плечами, — я всегда считал своей обязанностью обращать внимание на поддержание бренной оболочки. Я довольно успешно веду торговлю мехами с агентами Гудзоновой и Северо-Западной торговых компаний. Я имею основания полагать, что такой обмен удобен и выгоден.

При этих словах патер Людовик наставительно взглянул на Марка Морау.

— Вижу, — сказал Морау со смехом, — что ты хороший миссионер и добрый товарищ. Ты именно таков, каким показался мне по наружности — любитель благ насущных. Ну, после этого мы с тобой найдем общий язык, ко взаимному удовольствию.

Говоря это, Марк изучал физиономию патера Людовика. Он все еще колебался в окончательном мнении о нем: то верил ему, то вдруг начинал сомневаться, и сам не зная, что о нем думать.

— Сын мой, — возразил миссионер, — тот не мудрец, кто о себе забот не знает.

— Это изрек пророк Даниил! — воскликнул Марк насмешливо.

— Сам царь Соломон, мудрейший из мудрых, не пренебрегал поощрением удобств своих. Он пил из золотых и серебряных сосудов, ему прислуживали прекраснейшие женщины его государства. Увы! Даже страшно становится, не слишком ли много он заботился о благах земных.

Лицо Марка прояснилось, и последние облачка сомнений рассеялись.

— Ну, преподобный отец, природа создала тебя по образцу титана, ты обладаешь большим количеством крови, костей и мускулов и, вероятно, в последнее время много страдал от скудости пищи. Готов заложить двадцать пять золотых теперь, когда удостоверился, что ты принадлежишь к числу любителей пожить в свое удовольствие, что ты более заботишься о чаше пылающего пунша, чем о спасении душ, и что для тебя доллары выше покаяния в грехах.

— Не говорите так легкомысленно при новообращенных, — отвечал патер Людовик с выразительным жестом, — я ревностно желаю, чтобы семя, посеянное мной, принесло обильные плоды.

— Патер Людовик, я вижу, ты опытный плут. Ну, твое миссионерское горло, надеюсь, ничего не имеет против глоточка виски? Крис, передай-ка флягу почтенному миссионеру.

— Мне, может быть, неприлично подавать дурной пример этой головне, вырванной из адского огня, однако считаю своим долгом выразить вам благодарность за оказанную мне почтительность, потому я прикоснусь только устами к этому нечестивому напитку… Послушай, Натянутый Лук, — обратился он к индейцу, — смотри в сторону, не видать ли там чего подозрительного?

Вавабезовин покачал головой, с завистью посматривая на флягу, которую Крис подал миссионеру.

— Нет, нет, сын мой, — сказал миссионер в ответ на безмолвную просьбу краснокожего, — этот напиток слишком крепок и имеет возмутительную силу для существа, еще такого слабого в вере, как ты.

После такого глубокомысленного назидания миссионер приставил флягу к губам. Долго оставалась она в поднятом положении, издавая мелодичные булькающие звуки. Если бы эта фляга вмещала менее трех пинт 15, то патер Людовик, по всей вероятности, вытянул бы ее до последней капли. После такого обильного возлияния, он прищелкнул языком и, переведя дух, сказал Крису:

— Pax vobiscum!

— Это означает, что в фляге ничего не осталось? — осведомился Крис.

— Это означает: «Мир с тобой», — уточнил пастор.

— Да ничего почти и не осталось! — проворчал Крис, с печалью созерцая внезапный отлив желанной волны.

— Поистине мое внутреннее существо согрелось и освежилось одновременно. Может быть, маленькая доза не повредит моему новообращенному язычнику. С вашего позволения, он омочит язык в этом напитке, хотя, смею уверить, что благотворное влияние моих проповедей значительно уменьшило жадность его стремления к огненной воде.

Патер Людовик передал флягу новообращенному, который с жадностью схватил ее и залпом осушил до дна.

— Какая жалость, что мы не догадались захватить пару пинт виски и для красавицы! — ворчал Крис. — Хорошо они обращены, нечего сказать! Да будь здесь еще двое таких обращенных, то, наверное, целой бочки не хватило бы на честную компанию.

— Миссионер, — сказал Морау с искренним воодушевлением, — переходи ко мне, и тебе будет всего вдоволь. Но прежде поклянись, что не выдашь моей тайны.

— Мое звание обязывает меня к сохранению тайн. Душа моя есть верное хранилище чужих тайн. Много слышал я признаний, от которых солнечный свет мог бы помрачиться. Я принимал исповедь многих великих грешников. Итак, идите вперед и не бойтесь ничего.

— А краснокожие? — спросил Марк.

— Они последуют за мной, и я отвечаю за их примерное поведение.

— Погодите одну минуту, — сказал Марк, и, отведя в сторону Криса, переговаривался с ним так тихо, что их слова не долетали до других.