Джеймс Купер - Поселенцы
— Да, вы дѣлали это, пока…
— Пока письма мои не стали возвращаться нераспечатанными. Отецъ твой счелъ меня обманщикомъ и поступилъ необдуманно и слишкомъ торопливо. Быть можетъ, была и моя вина; но, конечно, для меня послужило горькимъ испытаніемъ, что человѣкъ, котораго я любилъ болѣе всего на свѣтѣ, думалъ обо мнѣ дурно въ теченіе семи лѣтъ, единственно чтобъ оставить мнѣ возможность честнаго возврата всего въ извѣстное время. Еслибъ, впрочемъ, отецъ твой прочиталъ мои послѣднія письма, то онъ довольно рано узналъ бы всю правду. Тѣмъ не менѣе, онъ умеръ раньше, чѣмъ узналъ все, ибо я послалъ въ Англію нарочнаго, который долженъ былъ объяснить ему настоящее положеніе дѣлъ. Онъ умеръ моимъ другомъ, a я считалъ тебя также въ несчастіи. Еслибъ онъ прожилъ еще немного, то я передалъ бы ему всѣ помѣстья, считавшіяся моими. Ранѣе я не смѣлъ этого сдѣлать, ибо американское правительство воспротивилось бы тому.
— A почему?
— Потому, что отецъ твой былъ извѣстенъ какъ приверженецъ англичанъ. Этого основанія было достаточно, чтобъ разстроить всякіе подобные планы. Но что же было съ тобой послѣ смерти твоего отца?
— Я съ дѣдомъ отправился сюда, чтобы, по крайней мѣрѣ, жить вблизи тѣхъ земель, которые могъ считать своими. Въ первый же день моего прибытія я познакомился съ Кожанымъ-Чулкомъ, который одно время сражался подъ знаменами моего дѣда; я сообщилъ ему мое затруднительное положеніе и принятъ былъ въ его хижину. Имущества y меня не было; a чтобъ поддержать жизнь моего дѣда, я купилъ на послѣднія деньги ружье, сдѣлалъ себѣ грубую одежду и, подъ руководствомъ Натти, сдѣлался охотникомъ. Остальное вы знаете.
— Но зачѣмъ же ты откровенно не сказалъ мнѣ всего? спросилъ Мармадукъ съ упрекомъ:- Я съ радостію принялъ бы тебя и передалъ бы тебѣ доходы всего помѣстья.
— Я имѣлъ къ вамъ слишкомъ много недовѣрія и приписывалъ вамъ дурныя намѣренія, возразилъ Эдуардъ. — При томъ же y меня было слишкомъ много гордости, чтобъ обнаружить наше несчастіе.
Разговоръ продолжался до тѣхъ поръ, пока пріѣхала заказанная карета. Въ это время нерасположеніе Эдвардса къ судьѣ уже значительно ослабѣло, и онъ не могъ ничего возразить противъ того, чтобъ дѣдъ его перевезенъ былъ въ домъ Темпля. Слабый старикъ безъ сопротивленія позволилъ дѣлать съ собою все и остальные послѣдовали за нимъ въ господскій домъ, гдѣ Натти занялъ мѣсто возлѣ него, пока Эдвардсъ послѣдовалъ за судьей въ его рабочую комнату, гдѣ послѣдній окончательно убѣдилъ его въ своей невинности, давъ ему прочитать свое завѣщаніе. Оно ясно, положительно и твердо упоминало о его связи съ полковникомъ Эффингамомъ, отцомъ Эдвардса, излагало сущность этой связи и обстоятельства, раздѣлившія обоихъ друзей. Потомъ означены были подробно тѣ суммы, которыя Эффингамъ довѣрилъ своему другу, и наконецъ была статья, опредѣлявшая равный раздѣлъ всего оставленнаго. Одна часть по смерти судьи должна была перейти къ его дочери, a другая къ Эдвардсу и его потомкамъ. Пока молодой человѣкъ читалъ это несомнѣнное доказательство честности Мармадука и глаза его наполнились слезами, омраченный взглядъ его все еще смотрѣлъ на бумагу, когда нѣжный голосъ спросилъ его:
— Вы все еще сомнѣваетесь въ насъ, господинъ Эдвардсъ?
— Въ васъ, Елиза, я никогда не сомнѣвался, отвѣчалъ онъ, подымаясь и съ чувствомъ взявъ за руку молодую дѣвушку. — Вѣра моя въ васъ не колебалась ни одной минуты. Я убѣжденъ, что вы не знаете ничего о моихъ правахъ.
— A отецъ мой?
— Богъ да благословитъ его! Да проститъ онъ мнѣ мое оскорбительное и безосновательное недовѣріе.
Сердечное объятіе судьи убѣдило молодаго человѣка, что ему простили то, что онъ сдѣлалъ по ошибкѣ, и всѣ, вполнѣ счастливые, вернулись къ старому, сѣдому дѣду Эффингаму.
Глава тринадцатая
Прошло нѣсколько мѣсяцевъ, въ теченіе коихъ произошло нѣсколько важныхъ событій, о которыхъ мы не должны умолчать. Два важнѣйшія изъ нихъ были кончина маіора Эффингама и бракъ Оливера и Елисаветы. Послѣдній совершился въ первой половинѣ сентября, a смертный случай послѣдовалъ лишь нѣсколько дней спустя. Маіоръ угасалъ, какъ догоравшая свѣча, и хотя кончина его опечалила всю семью. но, при слабоумномъ положеніи старика, горе не могло быть продолжительно и сильно.
Мармадукъ горячо настаивалъ на исполненіи закона, и потому нашелъ очень натуральнымъ, что Натти и Веньяминъ на другой день послѣ лѣснаго пожара должны были идти въ тюрьму. Но такъ какъ они ежедневно навѣщаемы были членами семейства и снабжены съ излишкомъ всѣми удобствами, то спокойно и терпѣливо выдержали штрафной срокъ, который и не могъ быть поставленъ имъ въ укоръ. Когда они вышли изъ заключенія, то Гирамъ Долитль покинулъ деревню, чтобы устроить себѣ жилище въ другомъ мѣстѣ. Онъ этимъ не только избѣгалъ страшнаго для него Натти, но и освобождалъ себя отъ всеобщаго презрѣнія, которое преслѣдовало его съ того времени, какъ онъ выказалъ себя предателемъ въ отношеніи къ честному охотнику.
Въ одинъ изъ чудныхъ дней въ половинѣ октября мѣсяца, Оливеръ и Елисавета, гуляя, приблизились къ тому мѣсту, гдѣ прежде стояла хижина Натти Бумпа. Соръ былъ убранъ съ погорѣлаго мѣста, и оно обложено было прекраснымъ дерномъ и окружено стѣной; въ ней прорублена была небольшая дверь, къ которой, къ удивленію молодой четы, прислонено было ружье Натти, и собака его рядомъ отдыхала на камнѣ. Самъ Натти лежалъ растянувшись передъ камнемъ изъ бѣлаго мрамора и раздвигалъ руками высокую траву, чтобъ имѣть возможность внимательно разсмотрѣть надпись на камнѣ. Около простой плиты видѣнъ былъ богатый памятникъ съ разными украшеніями.
Оливеръ и Елисавета такъ тихо подошли къ гробницѣ, что не были услышаны старымъ охотникомъ, который весь углубился въ свое занятіе. Нѣсколько времени они спокойно смотрѣли на него; наконецъ, Натти всталъ съ земли и громко сказалъ:
— Да, я думаю, все это будетъ хорошо и какъ слѣдуетъ. Не дурно, когда человѣкъ умѣетъ читать, ибо еслибъ я умѣлъ, то больше разумѣлъ бы въ этомъ дѣлѣ, которое теперь мало понимаю. Трубка, томагавкъ и мокассинъ, конечно, недурно исполнены. Еслибъ я только могъ прочесть надпись! Да, да, кто-то будетъ здѣсь, чтобъ предать кости мои землѣ, когда придетъ смертный часъ!
— Натти, y васъ никогда не будетъ недостатка въ друзьяхъ, которые окажутъ вамъ послѣдній долгъ, когда наступить эта неизбѣжная минута, сказалъ Оливеръ, глубоко тронутый мыслями стараго охотника.
Натти, быстро обернулся и провелъ рукою по лицу, какъ бы для того, чтобы стереть слѣды грусти.
— А! сказалъ онъ; не правда ли, дѣти, и вы хотите посѣтить эти гробницы. Да, это весьма назидательное зрѣлище для стараго и малаго.
