Макс Брэнд - Семь троп Питера Куинса

— Надо ли тогда предположить, что женщины — это золото?

— Нет, трудная порода с редкими прожилками золота. Чтобы добраться до золота, мужчины раздирают в кровь руки и сердца.

— Довольно грустно!

— Не пойму, вы, кажется, смеетесь надо мной.

Мэри повернулась к нему.

— Так-то лучше, — кивнул Питер.

— Что — лучше?

— Свет луны освещает только одну сторону лица. Оно словно мраморное.

— Опять о камне и женщинах!

— Когда мрамор улыбается, мисс Портер, это…

— Оставим эту метафору. Сравнение со старателем, кажется, более перспективное.

— Хорошо. Я как раз хотел заметить, что в поисках золота старатель разбивает молотком тысячу камней. Изредка нападает на жилы, но те скоро выклиниваются, и блеск исчезает. Однако когда он наконец попадает на настоящую жилу — она видна с первого взгляда.

— И что?

— Так и мужчина среди женщин. Знаете ли, все мужчины охотятся за женщинами.

— Перспектива, страшная для девушки.

— Сдается, что девушки держатся довольно отважно перед такой опасностью.

— Ладно, продолжайте.

— И я время от времени гонялся за ними. Как все, набирался опыта.

— Набирались опыта?

— С тем чтобы, когда нападу на настоящее золото, мог его распознать.

— Надеюсь, — улыбнулась Мэри Портер, — что вам повезет.

— Без сомнения, так и будет.

— Вы так уверены?

— Я достаточно узнал, чтобы разбираться в девушках лучше других.

— Вот как! — воскликнула мисс Портер, бросив в его сторону злой, презрительный взгляд.

«Ничего, по крайней мере, с интересом слушает. Пускай от злости, но как приятно порозовели щечки», — подумал Питер.

— Как вы считаете, — внимательно наблюдая за ней, спросил Питер, — такой умный человек, как ваш дядюшка, может ошибаться?

— Никогда не видела, чтобы он ошибся.

— Прошу прощения.

— В чем дело?

— Давайте отойдем подальше от двери.

— Зачем?

— Могут подслушать.

— Думаете, за нами следят? — презрительно спросила она.

— За мной в этом доме следят каждую минуту, — спокойно возразил Питер.

Она покачала головой, но все же послушно отошла от ведущей в дом двери. В глазах мелькнуло любопытство, смешанное с тревогой, чудесный ротик чуть приоткрылся. Залюбовавшись ею, Питер забыл, о чем говорил.

— Что дальше?

— Расскажу вам о самой большой ошибке вашего дядюшки. Он считает, что его самый страшный враг где-то там, в горах. А я за один вечер увидел, что он ошибается.

— Мистер Куинс!

— Я серьезно. Своим главным врагом он считает Тигра.

— Об этом известно всему миру.

— Весь мир очень ошибается.

— Как так?

— Сегодня его главный враг находится в этом доме.

— Эта скользкая змея, дон…

— Нет, это не мужчина.

— Тогда ничего не понимаю, — призналась она. — Кто этот враг и почему вы не сказали дяде?

— Стоит ли говорить? Он хочет, чтобы я убил человека. Зачем тогда говорить, что настоящий враг здесь — это вы?

— Я? — ошеломленно воскликнула Мэри Портер. — Я?

Она отпрянула от него, словно опасаясь за его рассудок и собственную безопасность.

— Вы сами этого не знаете, — продолжал Питер. — Вот почему я даже горжусь своим открытием.

— Не хочу вас обижать, мистер Куинс, — выпалила она, — но это полнейшая чепуха! Это я-то… враг моего дорогого дяди Фелипе?

— Такой большой враг, что намерены украсть у него, что ему дороже всего на свете.

— Мистер Куинс, я полагаю, что это всего лишь розыгрыш, хотя и довольно непонятный. Не станете же вы всерьез обвинять меня в намерении его ограбить?

— Именно в этом я вас и обвиняю!

— Жду получить разгадку.

— Словом, вы намереваетесь украсть у него саму себя!

Питер прикусил губу. Мэри непонимающе поглядела на него и вдруг от всей души рассмеялась.

— Не нахожу слов! — воскликнула она. — Потрясающий розыгрыш!

Глава 25

ПИТЕР ПРИНИМАЕТ РЕШЕНИЕ

Питер почувствовал себя игроком, поставившим на кон последние деньги при ставке сто к одному. Если бы выиграл, выигрыш оказался бы колоссальный. Но коль скоро он проиграл, то потерял все. Однако только на миг он признал свое поражение. И возобновил атаку.

— Вы в этом уверены? — спросил он.

— Тысячу раз уверена! Оставить дорогого дядю Фелипе? Скорее умру, чем подумаю об этом! Во-первых, это разобьет мое сердце; во-вторых, боюсь, что это разобьет его сердце.

— Вижу, — пожал плечами Питер, — вы не замечаете собственных мыслей. Позвольте попытаться показать вам правду.

— Вы странный человек. Разумеется, я послушаю. Каждой девушке интересно услышать, что о ней говорят. Но поторопитесь. В любой момент вернется дядя Фелипе.

— Совсем нет. Он намеренно оставил нас наедине. Мне предстоит оставаться с вами до тех пор, пока не буду окончательно покорен и не буду в состоянии воспротивиться его предложению.

— Мистер Куинс!

— Извините, но это голая правда! В конце концов, вашему дяде не чуждо ничто человеческое.

— Все равно не верю. И кроме того…

— Погодите, — остановил ее Питер, — я собираюсь вам сказать то, что вы обязаны услышать. Прежде всего мне бросилось в глаза, что вам здесь до смерти надоело.

— В таком-то дворце? — воскликнула девушка.

— Именно. В этом дворце рядом с вами нет ни единой души. Никого, кроме прислуги и вашего дядюшки. Что бы вы дали за единственную подружку?

Мэри Портер вздохнула:

— Но ведь у каждого есть свои мелкие неудобства.

— Это не мелочь. Атмосферой одиночества пропитан весь дворец, как вы его называете. Да вы бы отдали все, лишь бы десяток минут поболтать с подружкой.

— Разумеется, это не так.

— Признайтесь, что так. Вам очень хочется поговорить об этом — о моем предположении, что дворец вам действительно надоел, что вы охотно поменяли бы его на хижину, где вас окружали бы сверстники.

— Не хочу больше слушать. — Мэри повернулась, собираясь уйти.

Питер встал перед ней.

— Пустите, будьте любезны! — твердо потребовала девушка.

— Ну почему вы отказываетесь слушать?

— Слушать, что вы несете, это… это предательство по отношению к дорогому дяде Фелипе.

— Вы не потому уходите. Настоящая причина в том, что вы боитесь самой себя… боитесь, что будет с вами, если я открою вам глаза!

— Как же я ненавижу всю эту вашу мнимую житейскую мудрость! — вдруг крикнула она. — Ненавижу… ненавижу! Во всем вашем словоблудии нет ни капли правды!

— Моя дорогая леди, — усмехнулся Питер Куинс, — вы слишком бурно протестуете. У меня ощущение, что прежде я двигался ощупью, а вот теперь попал в самую точку.