Джек Хиггинс - Гнев Божий
— Отец Ван Хорн с сеньоритой уже снаружи, — сообщил он. — У нее был ужасный вид.
Да, денек выдался не из приятных, подумал я. Единственно, чего мне очень хотелось в этот момент, — это глоток свежего воздуха. Выйдя из шахты, я увидел, что вся компания в полном сборе. Здесь были не только шахтеры, но и Томас де Ла Плата со своим отрядом.
На земле, положив голову на колени брата, лежала Чела. Томас, одной рукой обняв сестру за плечи, другой, смачивая кусок ткани в ведре с водой, которое держал один из его бандитов, вытирал с ее лица прилипшую грязь. Как я понял позднее, он примчался на рудник, услышав звон колокола, подвешенного на треноге рядом с навесом, где промывалась руда. В него всегда звонили при аварии.
Ван Хорн с оголенным рельефным торсом борца тяжелого веса стоял неподвижно, наблюдая за братом и сестрой. Юрадо, виновник случившегося, диким взором изредка посматривал по сторонам.
При моем появлении Томас поднял голову и сердито посмотрел на меня. Лицо его было белым.
— Итак, сеньор Киф, вы знаете, как обстоят дела на шахте. Никаких официальных отчетов уже не потребуется. Не хочу даже слышать об этой глупой затее, из-за нее я чуть было не лишился сестры.
Последние его слова поразили меня. Он ведь не сказал, что сестра могла погибнуть, а подчеркнул, что мог бы ее лишиться. В отчаянии я был готов разорвать Юрадо на куски. К моему удивлению, Чела, приоткрыв глаза, тихо произнесла:
— Томас, отвези меня домой.
Он что-то ласково пробормотал ей в ответ и, нежно поцеловав в лоб, поднял сестру на руки. Посадив ее рядом с собой, Томас пришпорил коня и тронулся в путь. Оседлав лошадей, остальные члены его банды последовали за ними. Все оставшиеся молчаливо смотрели им вслед.
Первым тишину нарушил Янош, который в типичной для него манере воскликнул:
— Бог мой, мистер Киф, я просто поражен. У вас потрясающие способности выживать в самых экстремальных ситуациях!
— Эта — хуже не придумаешь. Когда мы оттуда выбирались, крепления все еще продолжали рушиться, — ответил я и, посмотрев на Ван Хорна, криво улыбнулся. — В том проеме ваше лицо выглядело отлично.
Я подошел к ближайшему промывному лотку и, черпая из него руками воду, сполоснул голову и плечи. Затем рухнул на землю и подставил лицо солнцу. Но удовольствие длилось недолго. Морено, пересчитав по одному выбравшихся из завала шахтеров, подошел ко мне. Его лицо было озабоченным.
— Одного не хватает, сеньор, — с печалью в голосе сообщил он.
Я неохотно поднялся. Ван Хорн, поливавший себя из промывочного чана водой, услыхав его слова, тотчас обернулся:
— Ты уверен?
— О да, сеньор. Нет Хосе Хардоны, взрывника из последнего забоя. Это совершенно точно.
Юрадо, сидевший с хмурым лицом, прислонившись спиной к стенке навеса, резко поднялся и двинулся в нашу сторону.
— Теперь он уже мертв, — сказал он.
— Этого утверждать нельзя, — возразил я. — Мы должны его отыскать.
— Не сходите с ума, — недовольно произнес Юрадо. — Сколько мы пробыли в забое до того, как из него выбрались? Час, не меньше. Кто-нибудь слышал хоть какие-нибудь звуки?
И, как бы ища поддержки, посмотрел на обступивших нас шахтеров. Не дождавшись ответа, он повернулся ко мне и сказал:
— Он, должно быть, погиб при первом же обвале.
— Ты пойдешь со мной? — обратился я к Морено.
В глазах его застыл неподдельный ужас. Что ж, подумал я, он ведь уже далеко не молод. Морено сделал глубокий вдох и неохотно кивнул.
— К вашим услугам, сеньор, но с вами больше никто не пойдет. Ни за что.
Ответ его был малоутешительным, но вполне объяснимым. Мы двинулись было к входу в шахту, но тут Юрадо схватил меня за плечо:
— Не делайте глупостей. Гора еще в движении.
Боялся он не столько за меня, сколько за себя, и я, отстранив его, последовал за Морено. Догнав, я увидел в его руках две горящие лампы. Одну Морено тут же протянул мне, и мы, держа лампы перед собой, шагнули в шахту.
Как только мы достигли развилки в штольне, нас догнал Ван Хорн.
Пролезая через завал, периодически цепляясь лопатками за потолочную крепь штольни, я испытывал далеко не самые приятные ощущения. К тому же из темноты узкого прохода до меня доносился монотонный шум падающих камней.
Когда я наконец добрался до забоя, моим глазам предстала еще более удручающая картина. Очевидно, совсем недавно произошел новый сдвиг горы, который вызвал очередной обвал, отчего высота в забое уменьшилась вдвое. Не вьвдержав тяжести породы, деревянные стропила и подпорки сломались, словно спички, и теперь со всех сторон торчали острые концы их обломков.
Лезть между ними было опасно, но нам ничего другого не оставалось, поскольку из дальнего угла, где произошел первый обвал, доносились сдавленные стоны.
Осветив место, откуда исходили стоны, мы увидели голову, плечи и руку Хардоны, торчащие из-под огромной груды камней. Его покрытое толстым слоем пыли лицо блестело от пота. Вероятно, при первом же обвале его засыпало, и пока мы освобождали проход, он без сознания тихо лежал в темном углу.
Морено осторожно, стараясь не причинить боли пострадавшему, принялся разгребать завал руками. Вскоре он поднял на меня глаза и печально покачал головой. Я понял, что Хосе Хардона умирает и уже вряд ли что может его спасти.
Взрывник приоткрыл веки и обвел нас затухающим взглядом. Вдруг в его глазах мелькнул слабый огонек, похожий на удивление. Его рот приоткрылся, и он явственно произнес:
— Святой отец, это вы?
Я посмотрел на стоящего рядом Ван Хорна. Его лицо и обнаженный торс были покрыты пылью. Протерев тыльной стороной ладони глаза, он шагнул к умирающему.
— Я видел вас у церкви. Там горел костер, — сказал Хардона и, морщась от боли, сомкнул веки. Открыв глаза вновь, он ослабевшим голосом произнес: — Умираю, святой отец. За свою жизнь я натворил много ужасных дел. Уже ничего не изменить, но все же...
В эту минуту под потолком раздался грохот, подобный грому, и я быстро пригнулся, прикрыв руками голову. Новая груда камней упала рядом с нами.
На губах Хардоны появилась кровь. Он сплюнул и тихо попросил:
— Не оставляйте меня, святой отец.
Ван Хорн взял руку умирающего в свою. Неожиданно в дальнем углу, с треском лопнув, упала на землю кровля. Ван Хорн через плечо бросил на нас взгляд.
— Вам обоим оставаться здесь не имеет смысла, — твердо сказал он.
Перепуганный бедняга Морено, с ужасом ожидавший неизбежной, как он считал, встречи с Всевышним, заколебался. Видно, ему все же удалось сохранить остатки мужества.
— Хосе мне — двоюродный брат, сеньор, — извиняющим голосом произнес он. — Родственные чувства, вы меня понимаете?
