Макс Брэнд - Всадники равнин
— Не стоит беспокоиться, — перебил его Питер. — Это я попросил его выполнить небольшое поручение. Но ещё до темноты он вернется, можешь не сомневаться!
— Так что же, черт побери, ты мне сразу об этом не сказал? — завопил Джарвин.
Стоило ему лишь раскрыть рот, как огромная рука Питера легла на спинку стоявшего рядом стула — Джарвин, испуганно хрюкнув, опрометью выскочил за дверь и снова отправился посидеть на солнышке и поразмыслить на досуге о радостных и печальных сторонах жизни. Положительным Джарвин считал все то, что приносило ему удовольствие и на чем можно было неплохо нажиться; к отрицательным же сторонам причислялось все, что угрожало его безопасности и комфорту.
Он познал на собственном опыте, что все удачи и разочарования странным образом перемешаны и идут рука об руку. Например, взять хотя бы рудник, поглощавший труд множества работяг. В награду за поистине каторжные усилия земля отдавала руду, которую спускали вниз в вагонетках по рельсам, проложенным его, Джарвина, стараниями, до самой дороги, откуда ценные ископаемые уже переправляли до ближайшего пункта отгрузки. Денежки с рудника текли рекой, и поток этот нарастал с таким постоянством, что Майк Джарвин начинал мыслить уже не привычными категориями в сотни тысяч долларов, а в масштабе будущих миллионов.
С другой стороны, добросовестные работяги, те, кто добывал для него золото, отбирая несметные сокровища у земных недр, все как один были его злейшими врагами. Неужели это все из-за того, что он в свое время обыгрывал их в карты?
У Майка складывалось такое впечатление, что они переживали поражение слишком болезненно. Любой человек, садящийся за карточный стол, должен обладать хоть каплей соображения. Игра велась на полном серьезе, и если он не был готов к такого рода схватке, то очень глупо было с его стороны вообще ввязываться в нее, и в таком случае, ему следовало бы быть благодарным судьбе хотя бы за то, что денежки у него отобрали так легко и безболезненно, как это обычно практиковал Джарвин. Но вот только рассудительности в них не было ни на грош; они откровенно ненавидели его. Когда же на руднике появлялся новый работник, то в первый же день местные трепачи рассказывали ему все эти душераздирающие истории, после чего новичок тоже проникался ненавистью к боссу и наравне со всеми начинал поносить того последними словами.
Вспомнив об этом, мистер Джарвин чувствовал, что люди, приносящие ему богатство, одной рукой кладут к его ногам золото, в то время как другая рука сжимает кинжал за спиной. Интересно, когда они все же решатся рискнуть?
И тогда толстяк Майк, ощущая некоторое напряжение, выхватил свой блестящий на солнце металлом револьвер и одним выстрелом разнес на мелкие осколки кусок кварца. Затем он увидел, как в темном дверном проеме кухни мелькнуло чье-то лицо. Однако никого, похоже, не встревожил звук выстрела, прогремевшего вблизи от рудника. А что если, к примеру, убийца тихонько подберется со спины и всадит пулю ему в поясницу, кто увидит, как он упадет?
И правда, а вдруг именно в этот самый момент тот черномазый гад, что работает на конюшни — что если он уже пробирается по склону, переползает от валуна к валуну, задумав отправить босса на тот свет?
Джарвин резко обернулся, держа пистолет наготове. Склон был совершенно пустынным. Но тут ветки кустарника зашуршали, словно от внезапного дуновения ветерка. Джарвин не раздумывая выстрелил. Если там затаился человек, то пусть теперь, дурень этакий, пеняет на себя.
До слуха Джарвина долетел тихий визг. Толстяк слушал его, испытывая удовлетворение кровожадного хищника. Отныне он всегда будет доверять своим предчувствиям; станет всецело полагаться на них, как женщина полагается на свою интуицию!
Но вместо недвижного человеческого тела из-за кустов выпала и покатилась вниз по склону легкая заячья тушка, безжалостно изуродованная его пулей.
— Везет тебе, Джарвин! — сказал Майк. — Черт возьми, вот повезло!
Он отнес зайца к повару.
— Вот, собственноручно пристрелил с сорока ярдов!
— Ну надо же! — сказал повар, усмехаясь.
Взяв кролика, повар повернулся к боссу спиной и больше не произнес ни слова. Вот она, людская бездушность. Майк тяжело вздохнул и повернул обратно. Не то чтобы он повернулся спиной, нет; вообще-то он никогда не поворачивался спиной ни к ксому из своих людей, за исключением тех случаев, когда рядом был охранник. Сделав небольшой крюк, он возвратился от домика повара к своей собственной хижине.
Работа по уборке хижины Баттриков и подготовке её для нового жильца шла полным ходом.
Бывший матрос и рабочий с рудника старательно скребли половицы и выметали мусор за порог.
— Эй, Пит, — окликнул Майк. — Обмылок так и не вернулся!
— Он будет ко времени, — ответил Питер Хейл.
— К какому времени? — поинтересовался мистер Джарвин.
— К тому времени, как он мне понадобится, — сказал Питер, — и я думаю, что пора прекратить этот разговор. Ведь теперь он вроде бы как работает на меня, не так ли?
Джарвин испустил горестный вздох.
— Обмылок был всегда одним из самых лучших моих людей, и, не скрою, что я уступаю его тебе с тяжелым сердцем, — проникновенно объявил он. — Но раз он уж тебе так нужен, то, надеюсь, ты сумеешь найти с ним общий язык.
Тем временем огромный жеребец мчался во весь опор, унося холодевшего ото ужаса Обмылка все дальше и дальше от поселка и рудника. Оставив позади себя пару миль и почувствовав себя, наконец, в относительной безопасности, он осадил коня, заставляя го перейти на шаг. Но затем, принявшись сворачивать сигарету, он все же время от времени отвлекался от этого занятия и оглядывался назад. Почему? Во всей округе, нигде среди этих гор, не было такого коня, на котором можно было бы пуститься в погоню за его жеребцом и нагнать его, особенно после того темпа, который изначально был задан Обмылок; и все же его не оставляло в покое гнетущее ощущение близкой опасности, скрывавшейся за каждым поворотом!
Его страшило непостижимое могущество таинственного потустороннего мира, находившегося за пределами понимания подавляющего большинства людей. Как знать, что за руки могут потянуться к нему из той неведомой пучины? Бедный Обмылок старался поскорее забыть о том, что происходило с ним в хижине, когда он сидел за столом напротив Питера Хейла. И все-таки, чем упорнее он старался загнать эти мысли в самый дальний уголок своей памяти, тем настойчивее они рвались наружу.
Его ничуть не беспокоил ни тот факт, что ему пришлось стать банальным конокрадом, ни то, что он бросил свою старую работу у Джарвина. Он был рад поскорее выбраться оттуда и с содроганием поглядывал на дрожащую и ноющую руку в синяках, державшую сигарету.
