Константин Калбазов - Фронтир 4
Покончив с приготовлениями, Ралин покинул каюту и направился на палубу. Вахта сменилась час назад, до следующей смены еще три часа, а сменившиеся уже успели увалиться спать. Он не переживал на тот счет, что кто‑то будет бодрствовать и может заметить его. На речных пароходах команды небольшие, только чтобы хватило на две вахты. Путешествие длится уже несколько дней, еще не менее двух суток впереди и глупо терять время отведенное на сон, на что‑либо иное. Все развлечения и праздность откладываются на момент прибытия в порт. Там они смогут расслабиться и по настоящему отдохнуть.
Сейчас бодрствовали четверо. Машинист и кочегар, находящиеся в утробе небольшого парохода, эти опасности не представляли. Капитан или его помощник в ходовой рубке и палубный матрос, который скорее всего находится на носу. Последний внимательно наблюдает за рекой. Нет, он вовсе не высматривает возможных нападающих, все куда прозаичнее и в то же время не менее важно. В его обязанности входит суметь вовремя рассмотреть плавающую корягу или топляк, чтобы вовремя сообщить в ходовую рубку.
По идее, члены команды парохода, какими бы они ни были хорошими бойцами, Ралину на один зуб. Он стольких отправил на тот свет, причем далеко не всегда из‑за угла, а чаще скорее наоборот, что опыта ему было не занимать. Но он и не думал расслабляться. Во–первых, нужно всегда выкладываться по полной, иначе сам не заметишь, как из‑за какой‑то халатности отправишься на небеса. Бывали такие случаи, когда бывалые парни погибали от рук увальней и неумех. Во–вторых, пинки они и есть пинки, тем более выросшие не среди белых, а в своих стойбищах. Такие парни всегда сильные, матерые и опасные противники, иные там просто не выживают.
Бодрствующие члены экипажа оказались именно там, где и предполагал Ралин. Начать он решил с ходовой рубки. Снять матроса так, чтобы капитан или помощник не подняли тревогу не реально. Тот находится в пределах видимости, чтобы успеть предупредить об опасности.
Соблюдая осторожность, наемник поднялся по небольшой лесенке и через стекло на двери заглянул в ходовую рубку. Вахту стоял капитан. Весьма необычная картина, пинк в традиционном одеянии у рулевого колеса парохода, вызвала у Ралина улыбку. Более абсурдную картину и представить нельзя. Однако, это не абсурд, а реальность.
Освещение весьма скудное. Мало что лампа выкрашена зеленой краской, чтобы приглушить свет, так еще и находится в специальном кожухе, позволяющем освещать только машинный телеграф. Это чтобы не светиться маяком на реке, облегчая задачу арачам. Но Ралину вполне достаточно, что он ясно видит свою цель.
Дверь распахнулась легко и без скрипа. Пинки то они пинки, но ка ни странно, судно поддерживают в образцовом порядке. На свою беду. Будь иначе и капитан хоть как‑то успел бы среагировать на скрип петель. А так, он ощутил опасность, только когда Ралин уже влетел вихрем в помещение. А вот предпринять что‑либо он уже не успел. Сильная рука легла на рот, предотвращая вскрик, тогда как другая стремительно полоснула ножом по грогу.
Хрип смешанный с бульканьем, и Ралин осторожно опускает все еще дергающееся тело на пол. Взгляд в сторону баржи. Караульные вполне могли заметить происходящее. Но там все спокойно. Возможно они и заметили силуэт поднявшегося в рубку человека, но сомнительно, чтобы сумели рассмотреть что именно произошло в практически не освещенном помещении.
Теперь зафиксировать рулевое колесо концом веревки, чтобы судно не повело в сторону. Это привлечет ненужное внимание, а ему еще предстоит кое‑что сделать.
Он спустился на палубу и направился на нос. Теперь с баржи его не увидеть, как не увидеть и палубного матроса. Ралин решил не рисковать. Все же подобраться незамеченным к пинку задача не из простых. Едва только фигура куроки стала отчетливо различима, как наемник метнул в него нож. Легкий вскрик, всплеск упавшего за борт тела, и опять все спокойно, словно ничего не случилось. За шумом машины и гребных колес сам убийца едва расслышал все это, о наемниках на буксируемом транспорте и говорить нечего.
Оставшись на палубе в одиночестве, Раин подошел к двери ведущей в нижние помещения и запер ее. Ему нужна была фора, на то случай, если поднимется тревога. Нет, тревога поднимется в любом случае, так как дальше проделать все тихо у него никак не получится. Но пока команда будет прорываться сквозь единственную запертую дверь, у него будет вполне остаточно времени для того, чтобы закончить задуманное.
Вооружившись одноручной пилой находившейся на пожарном щите, он ползком подобрался к заднему борту, сквозь который проходил буксировочный канат. Конечно топором получилось бы быстрее, но в этом случае он непременно поднял бы шум и привлек бы к себе внимание. Ножом слишком долго и нудно, а вот пила с натянутой как струна пенькой справлялась вполне прилично. И потом, это примут за обычный обрыв. Конечно охрана чтобы привлечь внимание будет стрелять, но это будет просто подача сигнала для команды парохода, а не прицельная стрельба по Ралину.
Пенька подавалась легко, быстро взлохмачиваясь перепиленными волокнами. Пол минуты усиленного труда, и когда трос был перепилен на две трети, он наконец лопнул, огласив округу резким хлопком. Ралин пилил вплотную к кранцу, поэтому ни коим образом не пострадал. Будь иначе и ему не поздоровилось бы.
На барже послышались встревоженные голоса, и легко различимая брань. Кто‑то кричал, пытаясь привлечь внимание экипажа парохода. Раздался первый выстрел. В воздух разумеется. Ничего такого, чтобы указывало на опасность, не произошло. Во всяком случае, наемники ничего кроме вдруг лопнувшего буксировочного троса и быстро удаляющегося парохода, не заметили.
Не теряя времени, Ралин отполз к левому борту, где позади кожуха гребного колеса, находился буксируемый ялик. Прихватив с собой взрывчатку он спустился в ялик. Скорлупку неслабо мотыляло выбрасываемой из под колеса водой, от чего с устойчивостью было так себе. Но серьезной помехой для задуманного это быть не могло. Разве только его изрядно вымочило, поднятой взвесью и брызгами из под лопастей. Ралин пристроил заряд в углу между бортом и кожухом.
Ничего страшного, что бур расположился над водой, заряд достаточно мощный, чтобы пробоина получилась просто огромной. Конечно можно было расположить его и в небольшом трюме парохода, однако наемник не хотел подвергать себя излишнему риску. Кто знает как бы оно все пошло, вдруг все прошло бы куда более шумно или ему не хватило бы времени, пока прогорает шнур. Он не самоубийца, и предпочитает потратить честно заработанное, а не погибнуть во имя чего‑либо.
