Уилл Генри - Золото Маккенны
Ещё миг — и лошадь перенесла его через спасительный горб песчаникового холма. Тотчас же сделала поворот и лошадь Фрэнси Стэнтон и поскакала рядом. Издав общий крик, всадники пришпорили их. Низко пригнувшись, не оглядываясь, скакали они вслед Пелону, Хачите, Сэлли и старой Малипаи столь же стремительно, словно родились на той же ранчерии, что и их темнокожие спутники — апачи.
22
Привал у гребня Обзорный
Не имея возможности поступить иначе, Маккенна с девушкой всё скакали со спасшимися бандитами в предгорьях хребта Яки. Позади песчаниковый бугор сильно ограничивал обзор. Насколько могли судить беглецы, солдаты-бизоны мчались, наседая сзади, возможно, всего в полумиле от них. Прошло ещё мало времени, чтобы Бен Колл мог успеть связаться с командиром отряда, и оттого близость возбуждённых кавалеристов была чрезвычайно опасной. В самом деле, размышлял Глен Маккенна, ведь Бен Колл мог так и не добраться до солдат. Его рана могла оказаться смертельной. Он сам, может быть, лежит сейчас в нескольких ярдах от тел Беша, Деплена и Санчеса, столь же неподвижный и бездыханный, как они. Вот почему Маккенна не спорил с понуканием Пелона, обращённым к нему с девушкой, «подтянуться и скакать быстрее». Не стала жаловаться и Фрэнси Стэнтон, когда Маккенна передал ей приказ. Женщины, прожившие чуть больше нескольких дней или недель в этом краю, уже разбирались в таких вещах, как выстрелы и оружие, а Фрэнси прожила у Стэнтонов пять месяцев. Едва ли она была закалённым пионером, но не была и «зеленью» — в том уничижительном смысле, которым аризонцы награждают вновь прибывающих с Востока. Поэтому, когда она напряжённо улыбнулась, помахав в ответ на его окрик, Маккенна испытал двойной подъём и облегчение. Фрэнси Стэнтон вела себя не только умно, она ещё и безоглядно доверяла ему. Это бремя доверия горняк-золотоискатель, волк-одиночка, ощутил как легчайшее из всего, что нёс на своих плечах.
Однако минутное облегчение было недолгим. Взобравшись на запыхавшихся пони на первый из гребней, Пелон скомандовал остановку. Со своей позиции они могли видеть всё поверх холма, охраняющего водоём у Черепов, и таким образом, за несколько минут ожидания определить характер погони.
Они все спешились, чтобы дать отдышаться коням. Апачи — Сэлли, Малипаи и Хачита — сгрудились рядом с Пелоном, пристально вглядываясь вниз. Маккенна стоял чуть позади с Фрэнси Стэнтон. То был странный способ и странное место для первой настоящей возможности поговорить. Маккенна, однако, сознавая, что у них может и не появиться второй такой передышки — при вечной слежке их индейских товарищей, начал беседу.
— Я по-прежнему говорю, — приступил он неловко, — что тем или иным образом мы выберемся отсюда, Фрэнси.
Он во второй раз произнёс её имя, и получилось это естественно. Глядя на неё в ярком свете утра, он яснее, чем прежде, увидел, какой ещё совсем юной была она. Она едва достигала ему до плеча. При всей её миниатюрности, и каким бы ребёнком она ни казалась, ни один мужчина, наверное, стоя с ней вот так рядом, не сумел бы в помыслах своих сохранить чистоты. Перед ним стояла очень юная, пленная белая девушка, захваченная грабителями-индейцами и полукровкой-отщепенцем из Соноры в старом Мехико. Он никогда ещё не стоял к ней так близко, да при свете дня, чтобы увидеть форелевую ясность её серых глаз и россыпь веснушек на её маленьком носике и загорелых щеках. Верно, у неё был довольно большой рот, с полной нижней губой, и определённо склонность к улыбке, которая в отличие от глаз и веснушек рождала в нём мысли не столь невинные и возвышенные, какие, например, посетили и буквально ошеломили его ещё там, у Нечаянных Трав. Но Маккенна знал, какого рода мечты будоражат воображение человека, слишком долгое время проводившего в одиноких скитаниях по дикому краю. Он отбросил их раз и навсегда, стоя так, рядом с Фрэнси Стэнтон в чистом белом свете пустынного утра. Но, едва только он распрямил плечи в твёрдой решимости, «маленькая девочка», чья юность и невинность так вдохновили его, взяла его руку в свою и слегка сжала.
— Как скажешь, Глен, — прошептала она.
При звуке собственного имени Маккенна задрожал. В тот единственный раз, когда она смогла обратиться к нему до этого, было произнесено «мистер Маккенна». Так это и должно быть, чёрт возьми, сказал он себе. Нет у неё права на подобную фамильярность. Ему достаточно лет или куда как достаточно, чтоб быть ей отцом! Эту мысль следовало запротоколировать!
— Фрэнси, — сказал он строго, одновременно следя за фигурами Пелона и его спутников, — сколько тебе лет?
— Шестнадцать, — быстро отвечала она. — А сколько тебе? — Она поглядела на него, и по тону её вопроса, по тому, как смотрели её глаза, ожидая ответа, он увидел, что она прекрасно поняла его и, спрашивая, руководствовалась тем же мотивом.
Может, ей и шестнадцать. Только она не ребёнок.
— В общем, — заметил он едко, — ни много, ни мало. Мне уже тридцать, к твоему сведению.
Она кивнула, крепко сжав его руку.
— Это не так уж много, — сказала она. И по причинам, явно не связанным с волнами зноя, исходившими от солнца, палящего с гор Яки, Глена Маккенну вновь бросило в жар, и на этот раз столь явно, что, сжав челюсти, он испустил глубокий вздох.
— Что случилось? — спросила она быстро.
— Ничего, — сказал он, — А теперь тихо, и следи за кавалеристами. — Пока он говорил это, Пелон обернулся и жестом подозвал его. Он подошёл к предводителю бандитов.
— Их нет, — сообщил ему тот. — Вон, смотри туда. За той большой скалой, что между нами и водоёмом, пыли не видно. К тому же у них было уже достаточно времени обогнуть скалу, реши они погнаться за нами, пока мы ведём слежку.
— Похоже, ты прав, хефе. Что теперь?
— Не знаю, Маккенна. Я подозреваю, что проклятый Бенито Колл расскажет им всё, кроме, конечно, собственного участия в сделке. Потом кавалерия двинется за нами, вместе с Юным Мики. Тиббс у них следопытом. Этот чёртов Юный Мики! Ты знаешь — ведь ему всего семнадцать! Да, да. Ему было всего три, когда его отец отправился с генералом Круком до самой мексиканской Сьерры Мадре, чтобы попытаться вернуть Джеронимо и его чирикауа. Это было в 1883 году. Тринадцать, а не четырнадцать лет назад.
Маккенна кивнул, хмурясь.
— Я знаю из своего опыта, — сказал он, — что этой молодёжи невозможно доверять. Слишком быстро они подрастают нынче. Но не бери в голову, хефе. Ты не первый, кого дурачит ребёнок.
— Ну, по крайней мере, твой ребёнок хорошенький, Маккенна. А видел ты моего? Этого пакостника Юнца Мики? Он безобразнее своего отца, который был куда безобразнее меня, Ух! Санта!
