Луис Ламур - Гора сокровищ

— Вильгельм Телль. А вас?

— Я — Нел, дочь Джека Бена.

— Ну и дела! — Я взглянул на нее повнимательней. У нас, у Сэкеттов, в роду одни мальчишки, а у Трелони, наоборот, девчонки. Но уж если у них рождается мальчик, то это бывает отъявленный сорвиголова. Старина Джек Бен не был исключением. Яду в нем было не меньше, чем у кобры, а злобности — как у волка, которого держат на привязи.

Мы, Сэкетты, в течение многих лет враждовали с семейством Хиггинсов, часто дело доходило до стрельбы. Что касается старины Джека Бена, то он был готов ввязаться в любую перестрелку — не важно, кто с кем воюет, лишь бы пострелять. И еще я вспомнил, с какой «любезностью» он встречал тех, что осмеливались приударить за его дочерьми.

Парней, пытавшихся ухаживать за ними, можно было узнать сразу — они ходили, неестественно выпрямившись чуть-чуть выгибаясь назад, и никогда нигде не присаживались. Причиной тому — заряд соли, полученный от старины Джека Бена.

— Вы что, здесь одна?

— А если и так? Я могу постоять за себя.

— Послушайте, Нел Трелони, что я вам скажу. За нами гонятся очень крутые ребята, которые к тому же относятся без всякого почтения к женскому полу, поэтому…

— И вы удираете от них? — фыркнула Нел. — Впервые слышу, чтобы Сэкетты от кого-то удирали, если это, конечно… не винтовка моего отца.

Пока мы разговаривали, спустились сумерки.

— Лучше возвращайтесь в свой лагерь, — посоветовал я. — Меня тоже ждут.

— Вы что, хотите проводить меня? Впрочем, если вы боитесь моего отца, то совершенно напрасно, он остался дома. Я здесь и вправду одна. И никого не боюсь — почти никогда.

Глава 15

— А где же ваш отец?

— Он остался в Шалако. Это новый город, к западу отсюда. Ждет, когда я вернусь и выручу его.

— А он что, в тюрьме?

— Ничего подобного! Он… он просто заболел и лежит. Мы приехали сюда без… короче, у нас были финансовые затруднения, и отец решил стать старателем. Ну, одним словом, занялся промывкой песка, но из-за этого разыгрался его ревматизм, и он слег. Теперь он лежит пластом, и двигается у него только палец, которым он нажимает на спуск, да его челюсти, когда он есть.

Один человек промывал песок в этом ручье и нашел здесь золото. Он рассказал об этом нам, я оставила отцу записку, а сама рванула сюда.

— И вы пешком проделали весь путь?

— Нет, сэр. Я приехала на муле, это быстроногий мул и, подобно мне, не подпускает к себе чужаков. И еще у меня есть собака, наполовину медведь.

— Вы шутите! Такого не бывает!

— Расскажите это его матери. Впрочем, я думаю, что его папаша-медведь не спрашивал у нее согласия. Говорю вам, моя собака — наполовину медведь.

Мы шли рядом по тропе. Нел бросила на меня любопытный взгляд.

— Вы сказали, что познакомились с одной из сестер Трелони здесь, на Западе. Кто же это был?

— Вы хотите сказать, что сюда переехали не только вы, но и другие сестры? Интересно, сколько сестер Трелони сможет вместить этот штат? Ее звали Доринда.

— О-хо-хо! Нужно будет приглядеться к вам при свете дня, мистер. Если Доринда удостоила вас своим вниманием, значит в вас что-то есть, чего я, может быть, не заметила. Она ведь у нас красавица, эта Доринда.

— Да, мэм, но доверять ей нельзя. В Теннесси мы привыкли считать, что на девушек из семейства Трелони всегда можно положиться. Но только не на Доринду. Я чуть было не погиб из-за нее.

Мы вышли на плоский берег, где Нел соорудила под деревьями шалаш. И конечно же тут был и мул, большой, костлявый миссурийский мул, весивший никак не меньше полутора тысяч фунтов и ужасно злой, так что шутки с ним были плохи.

Послышалось глухое рычание. Да, скажу я вам, Нел была права — если папаша этой собаки и не был медведем, то все равно он был зверем огромных размеров. Собака весила, должно быть, фунтов двести пятьдесят, и к тому же была уродливой и злой. Голова ее по размерам напоминала голову мастиффа, а зубы могли бы напугать и динозавра.

— Не рычи, Неб. Это друг.

— Если бы я им и не был, — заметил я, — мне пришлось бы им стать. Такой огромной собаки я еще не видывал. Да, ничего собачка, — пробормотал я. — Чем же вы его кормите? Он, наверное, съедает в день по теленку.

— Он сам себе добывает пропитание. Может быть, ест людей, я не знаю. Время от времени он исчезает в лесу, а когда возвращается, то всегда облизывается.

— Где вы его откопали?

— Он пристал ко мне сам. Я охотилась на лосей, и этот пес вышел из лесу. Там, в горах, есть место, где скала обрывается вниз больше чем на тысячу футов, я подстрелила там лося, и в эту минуту появился этот зверь. Он улегся на землю и положил голову на лапы. Я подумала, что это медведь, и бросила ему кусок мяса. Так он со мной и остался.

— И в городе тоже? Да от него же разбегутся все лошади!

— Однако Джекоб его не боится. Они хорошо ладят.

Джекобом, как я понял, звали мула.

— Ну, — сказал я, вставая, — мои товарищи, наверно, думают, что я напился или стал добычей диких кабанов. Пойду-ка я к себе, а вы обещайте, что придете к нам в гости. Мы побудем здесь еще пару деньков… И остерегайтесь тех людей, о которых я вам говорил. С ними лучше не иметь дела. Таких, как они, вы бы ни за что не пригласили на вечеринку или на бал.

К тому времени, когда я вернулся к костру, все уже собрались. Мои друзья успели поесть и теперь пили кофе, вслушиваясь в звуки леса, чтобы не пропустить приближение неприятеля. Я специально производил как можно больше шума, а оказавшись на расстоянии слышимости, поздоровался, как и подобает джентльмену. Я хорошо знал, что забвение правил хорошего тона часто приводит к печальным результатам — пуле в живот.

Конечно, у человека, который стреляет в того, кто не отзывается на окрик, друзей не так уж много, зато все его враги пребывают на том свете.

— Где это ты был так долго? — спросил Оррин.

Тинкер и Иуда смотрели на меня понимающим взглядом.

— Я имел приятную беседу, — ответил я. — С одной девицей.

— Здесь? — недоверчиво фыркнул Оррин.

— Мне кажется, Телль говорит правду, — сказал Тинкер. — По нему сразу видно, что он не с медведями общался.

Я рассказал им о Нел Трелони и о том, что старина Джек Бен Трелони ждет в Шалако, когда его дочь намоет столько золота, что они смогут выкупить свои вещи.

Оррин покачал головой.

— Это трудная работа даже для мужчины, — пробормотал он. — И женщины не должны ею заниматься.

— Джека Бена скрутил ревматизм, — сказал я. — Что ей оставалось делать? Сидеть и голодать?

— Все девицы Трелони хорошо готовят, — ответил Оррин. — А в этих маленьких городишках никогда нельзя вкусно поесть.

— Для того чтобы открыть свой ресторан, нужны наличные деньги. К тому же надо иметь помещение.