Макс Брэнд - Лонгхорнские распри
— Литтон, так это ты меня подстрелил? — задал вопрос бандит.
— Я. Увидел, как ты пальнул из-за конюшни. Пришлось ответить. Если бы там оказался не ты, то я подстрелил бы другого.
— Дю?.. Да, конечно, кого-нибудь другого!
— Дюваля, например, — догадавшись, кого имел в виду раненый, сказал Барри.
— Я ни словом не упомянул о Дювале, — возразил парень.
— Конечно, — кивнул его собеседник. — О чем тут спорить, если ты никогда его и не видел. Так ведь?
— Нет, никогда.
— Какой же ты все-таки откровенный врунишка! Но я таких люблю, потому что их сразу можно раскусить.
Превозмогая боль, парень улыбнулся.
— Да не скрипи ты зубами, старина! Дай выход боли, и тебе сразу же станет легче.
— При чем здесь боль? Мне совсем не больно. Со мной все в порядке. Просто очень хочется закурить. Только и всего. Угостишь?
— Конечно, — ответил Литтон, протягивая раненому пачку тонкой бумаги из пшеничной соломки и кисет с табаком «Булл Дерхэм».
— Может, скрутишь мне цигарку? — попросил парень.
— А самому не под силу?
— Нет, я могу. — Раненый, развернув листок бумаги, стал насыпать на него табак.
Он уже почти свернул самокрутку, как она вдруг переломилась в его руках надвое. Вторая не получилась с самого начала. Удалась только третья. Однако, когда парень уже вставлял ее в рот, бумага неожиданно развернулась и весь табак просыпался ему на подбородок.
— У меня не руки, а крюки, — со вздохом произнес бандит, возвращая Литтону кисет.
— Ничего, ничего, продолжай, — ухмыльнулся Барри, — а я посмотрю, как это у тебя ничего не болит!
Парень уставился на него большими карими глазами, но промолчал.
— Стони, браток, — велел ему Литтон. — Не бойся, я осуждать тебя не буду. Только скажи, где у тебя болит, чтобы я мог хоть немного облегчить твои страдания.
Неожиданно раненый сник и даже, как показалось Барри, уменьшился в размерах.
— В боку, Литтон. Боль терпимая, но когда делаю вдох, в него будто вонзается острый нож. О Боже! — выдавил бандит и застонал.
— Вот так-то лучше! А теперь расслабься. Сейчас облегчу твою боль, и ты заснешь. Час крепкого сна пойдет тебе на пользу. — Барри ловко скрутил цигарку, сунул ее в рот раненому, поджег спичкой и заявил: — Покури-ка, а я пока займусь делом.
Взяв ведро, он подошел к колонке и набрал в него воды, затем разворошив груду тлеющих головешек, поставил ведро на раскаленные уголья.
Вернувшись в конюшню, Барри тронул за плечо спящего на мягком стоге сена Виллоу. Том тут же открыл глаза и громко зевнул.
— Том, — обратился к нему напарник. — Раненый сильно мучается, сходи за врачом. Если вдруг заартачится, хватай его за шиворот и волоки сюда.
— Тогда скажу ему, что меня послал Литтон, — решил Том и вылез из-под одеяла.
— Ладно, а если будет медлить, я сам за ним приду.
Когда вода в ведре стала закипать, Барри принес его в конюшню. Там он расстегнул пропитанную кровью рубашку бандита и только тогда понял, что повязка, наложенная врачом, слишком тугая. Как только он ее ослабил, парень облегченно вздохнул.
Сняв с себя рубашку, Литтон окунул ее в воду, затем сильно отжал и положил поверх повязки раненого.
Тот застонал и закрыл глаза.
— Спасибо. О Боже, какое облегчение! — тихо пробормотал бандит, и в его затуманенных глазах сверкнул огонек. — А мне говорили, Литтон, что ты подонок.
— Выходит, зря? — усмехнулся Барри.
— Хочу спать. Если во сне умру, так мне и надо, но перед смертью должен тебе что-то сказать, — пролепетал парень.
— Не торопись, — посоветовал Литтон. — Тебе ведь уже лучше. Вот встанешь на ноги, тогда посмотрим. Может, ты снова примкнешь к Дювалю или к какому-нибудь другому головорезу. А за то, что я тут нянчусь с тобой, ты мне ничего не должен. Когда поправишься, кто знает, кем ты для меня окажешься. Может, останешься врагом, а может, — другом. Раненый для меня не враг, а так, бедный малый, которому необходима помощь. Я на таких зла совсем не держу. Теперь закрой глаза и, перед тем как уснуть, задумайся над моими словами. Когда проснешься, сразу почувствуешь себя лучше.
Бандит слегка кивнул головой, послушно закрыл глаза и почти сразу же тихо засопел. Барри понял, что он погрузился в сладкий сон.
Вскоре пришел врач. Заметив его хмурый вид, Литтон сурово сдвинул брови.
— Что случилось? — недовольно спросил врач. — Тебя что, Барри, ранили, а ты об этом никому не сказал?
Юноша положил руку ему на плечо.
— Послушай, док, ты хороший мужик и отлично знаешь свое дело. Однако с повязкой этого парня явно переусердствовал — слишком туго ее наложил.
— Это что же, я должен был церемониться с бандитом? — удивился доктор.
— А у тебя когда-нибудь пулевые ранения были? — отреагировал вопросом на вопрос Литтон.
— У меня? Нет!
— А у меня были, и не один раз. Так что я знаю, что это такое, — отрезал Барри. — У тебя что, сейчас срочные вызовы?
— Особых случаев нет, — не понимая, к чему тот клонит, ответил врач. — Утром собирался проведать нескольких легко больных и заглянуть к старику Хиллу…
— Забудь о них. Пусть катятся ко всем чертям! Сейчас твоя главная работа здесь. Пробудешь с ним весь день, я заплачу. Представь, что это не он, а ты лежишь тут с пулей в боку. Понял? Вот так-то. Не оставляй его ни на минуту!
Глава 22
БЕЗОГОВОРОЧНАЯ ПОДДЕРЖКА ГОРОЖАН
Какой-то мальчишка прискакал на лошади и, не вылезая из седла, заглянул на конюшню. Ему не терпелось взглянуть на раненого, но Синий Барри отогнал его от ворот, пояснив:
— Он еще слишком плох. Ему нужен покой, так что поворачивай обратно.
Подросток недовольно пожал плечами:
— Я привез вам записку от шерифа.
Литтон развернул протянутый ему листок. Послание было предельно кратким:
«Дорогой Барри! Хочу тебя срочно видеть. В дом ко мне пройди с заднего хода — не надо, чтобы твое появление вызвало шум. С уважением
Дик Вилсон».
Поблагодарив парнишку за письмо, Барри оседлал Нэнси и легким галопом поскакал в объезд Холи-Крика. Проехав по лесистым буграм, он свернул направо в сторону города. Добравшись до стоявших в ряд тополей, привязал лошадь и, перемахнув через изгородь, оказался на заднем дворе шерифа.
В дом Литтон проник незамеченным. Войдя на кухню, он остановился и уставился на пол. Его внимание привлек старый, протертый во многих местах линолеум.
На кухню сквозь окно пробивался яркий сноп солнечного света. В нем, шумно жужжа, летали мухи, плавно кружились и поднимались вверх легкие пылинки. Посмотрев на их хоровод, юноша поднял голову и увидел закопченный растрескавшийся потолок. Внезапно весь мир показался ему таким же затхлым и неухоженным, как эта мрачная кухня шерифа.
