Кормак Маккарти - Кони, кони…
Асьендадо пристально посмотрел на своего собеседника.
Ты знаешь такую книгу "Американская лошадь"? Автор – Уоллес.
Да, сэр. Я прочитал ее от корки до корки.
Дон Эктор откинулся на спинку стула. Одна из кошек встала и потянулась.
Ты приехал сюда из Техаса?
Да, сэр.
Вместе с товарищем?
Да, сэр.
Ты и он – и больше никто?
Джон Грейди посмотрел на стол. Один кошачий силуэт сделался совсем тонким и косым. Остальные не изменили своих очертаний. Джон Грейди перепел взгляд на асьендадо и сказал:
Да, сэр. Только я и он.
Дон Эктор кивнул, затушил сигарету и встал.
Пойдем. Я покажу тебе лошадей.
Они молча сидели на своих кроватях друг напротив друга, уперев локти в колени, и смотрели на сложенные руки. Затем, не поднимая головы, заговорил Ролинс:
Это шанс. Почему бы тебе за него не ухватиться.
Если ты скажешь «нет», я откажусь…
Не для того ты покидал родные края, чтобы отказываться.
Но мы по-прежнему будем работать вместе. Пригонять лошадей и вообще…
Ролинс кивнул. Джон Грейди посмотрел на него в упор.
Ты только скажи, и я откажусь.
Еще чего! Это отличный шанс. Не надо его упускать.
Утром после завтрака Ролинс пошел в коровник, а когда вернулся на обед, то матрас на кровати Джона Грейди был скатан, а его вещи исчезли. Ролинс повернулся и пошел умываться.
Конюшню построили в английском стиле: с куполом, с флюгером. Комнатка Джона Грейди находилась рядом с седельной. Напротив была еще одна клетушка, в которой жил старик-конюх, работавший на отца Рочи. Когда Джон Грейди ввел в конюшню своего жеребца, старик вышел из каморки, посмотрел на Редбо, потом себе под ноги и наконец на Джона Грейди. Затем он повернулся, ушел к себе и закрыл дверь.
Днем, когда Джон Грейди работал с кобылой в коррале у конюшни, старик еще раз вышел. Джон Грейди поздоровался, тот кивнул и тоже поздоровался. Поглядев на кобылу, он сказал, что она коренастая, и еще произнес слово «речонча», но Джон Грейди не знал, что это значит. Когда он спросил, что это такое, старик описал рукой у себя над животом полукруг. Джон Грейди решил, что старик счел кобылу жеребой, и сказал, что это не так. Конюх на это только пожал плечами и удалился.
Когда Джон Грейди привел кобылу назад в конюшню, старик застегивал подпругу у вороного араба. Спиной к Джону Грейди стояла девушка. Когда тень от кобылы заслонила свет, она обернулась.
Буэнас тардес, сказал Джон Грейди.
Буэнас тардес, отозвалась девушка. Она протянула руку к подпруге, проверяя, как та сидит. Джон Грейди застыл в проходе. Девушка выпрямилась, забросила поводья через голову коня, вставила ногу в стремя и, оказавшись в седле, направила вороного к двери.
Поздно вечером, лежа в своей новой кровати, Джон Грейди слушал музыку, доносившуюся из хозяйского дома, и, уже засыпая, вызывал перед глазами образы лошадей, горы и снова лошадей. Диких мустангов на столовой горе, которые никогда не видели пешего человека и которые понятия не имели о том, кто такой Джон Грейди, но он знал, что обязательно войдет к ним в души и останется там.
Неделю спустя Ролинс и Джон Грейди опять поехали в горы с мосо и двумя вакеро и, когда мексиканцы, завернувшись в одеяла, заснули, еще долго сидели у костра и пили кофе. Ролинс вытащил кисет, а Джон Грейди – пачку сигарет, которую и протянул Ролинсу.
Откуда у тебя фабричные, спросил Ролинс, убирая кисет.
Из Ла-Веги.
Ролинс кивнул, извлек из костра головешку прикурил. Джон Грейди наклонился к нему и сделал то же самое.
Значит, она учится в Мехико?
Угу.
Сколько ей лет?
Семнадцать.
Понятно. А в какой школе учится?
Точно не знаю. Говорит, в частной.
С выкрутасами, значит, школа! Не для простых.
Похоже, так.
Все правильно, усмехнулся Ролинс, затягиваясь. И школа с выкрутасами, и барышня тоже.
Это ты зря.
Ролинс полулежал, прислонившись спиной к седлу и вытянув ноги к костру. Подошва его правого сапога отставала, и он закрепил ее через рант проволочными колечками.
Видишь ли, приятель, начал он, глядя на сигарету, я уже пытался тебе кое-что втолковать, но ты и тогда не услышал, да и теперь, похоже, не захочешь.
Я понимаю, к чему ты клонишь.
А я понимаю, что приятно пролить слезу на сон грядущий.
Джон Грейди промолчал, а Ролинс продолжал:
Учти, она небось якшается только с такими, у кого есть свои самолеты. А про авто и говорить не приходится…
Наверно, ты прав.
Рад это слышать.
Но слова ничего не меняют, ты это хочешь сказать?
Ролинс снова затянулся. Они долго сидели и молчали. Потом Ролинс бросил окурок в костер, сплюнул и сказал:
Лично я на боковую.
Ценная мысль, кивнул Джон Грейди.
Они расстелили одеяла. Джон Грейди стащил сапоги, поставил их радом и улегся, вытянув ноги. Костер почти совсем догорел, и Джон Грейди лежал и смотрел на звезды, на светящиеся сгустки раскаленной материи, которые испещряли небосвод. Внезапно он раскинул руки по сторонам и крепко-крепко прижал к земле ладони. Ему показалось, что он – единственная неподвижная точка в пребывающем в постоянном движении мире.
Как ее зовут, услышал он из темноты голос Ролинса.
Алехандра… Ее зовут Алехандра.
В воскресенье днем Джон Грейди и Ролинс отправились в поселок Ла-Вега на лошадях из того табуна, с которым так много работали. Эскиладор на ранчо постриг их овечьими ножницами, и теперь их шеи над воротниками сделались странно белыми, словно шрамы. Они ехали, надвинув шляпы на брови, и посматривали по сторонам с таким видом, будто были готовы в любой момент принять вызов этих мест и всего, что они в себе таили. Они устроили призовую скачку на пятьдесят центов, и Джон Грейди одержал победу. Потом они поменялись лошадьми, и снова удача оказалась на его стороне. Они перевели лошадей с галопа на рысь, и те бежали разгоряченные и в мыле. Когда кони неслись по дороге, крестьяне с корзинами овощей и фруктов и ведрами с домашним сыром жались по обочинам, а кое-кто на всякий случай прятался в кустах и кактусах. Мексиканцы с удивлением взирали на юных всадников. Животные грызли удила, с их морд летела пена, а седоки отрывисто переговаривались на каком-то непонятном языке и погоняли коней. Казалось, им тесно в этом пространстве и они вот-вот взорвут этот мир, но бешеный смерч пролетал, оставляя позади все как было. Пыль, солнце, чириканье птиц.
Они зашли в магазинчик. На полке лежали стопки рубашек. Те, что были сверху, даже будучи снятыми и развернутыми, сохраняли более светлые квадраты – куда падало солнце или пыль, или и солнце, и пыль одновременно. Ролинс перемерил немало рубашек, прежде чем отыскал такую, у которой рукава не были коротки. Хозяйка вынимала булавки, которыми были сколоты рубашки, и, держа их во рту, прикладывала рукав к руке покупателя и горестно качала головой. Выбрав по паре новеньких, негнущихся джинсов, Джон Грейди и Ролинс отправились в примерочную, каковой служила спальня в задней части магазинчика, где стояли три кровати и цементный пол был когда-то покрашен в зеленый цвет. Усевшись на одну из кроватей, покупатели начали пересчитывать деньги.
