Анна Сьюэлл - Дымка. Черный Красавчик (сборник)
Клинт знал, что старик говорил это в шутку. На радостях он пожал руку Старому Тому и вышел от него, не чуя под ногами земли.
К началу зимы Дымку вместе с табуном выпустили в прерию. Клинт, по своему обыкновению, помог отвести табун под защиту холмов, и на этот раз, отпустив лошадей, он долго стоял и с грустью смотрел на зимние пастбища: никогда еще не видал он здесь такой чахлой, скудной травы.
Все лето стояла сушь, и в прериях было хоть шаром покати, но здесь, в лощине между холмами, пастбище всегда бывало обильно, и лошадям зимовать было здесь лучше, чем в теплых стойлах с зерном в кормушках. Клинт подумал: не взять ли ему Дымку с собой назад, для зимней работы? Но тогда он должен был бы выпустить его в прерию с приходом весны, а он и думать не хотел о том, чтобы поехать на весенний объезд без Дымки.
– Нет, – решил он, – я отпущу тебя на зиму. Но я приеду сюда посмотреть, как ты поживаешь, не слишком ли много спускаешь жиру. Уж больно ты дорог, чтоб рисковать, – сказал Клинт, почесывая Дымку за ухом, – и для меня ты во сто раз дороже, чем для компании, хоть Старый Том и тот не отдаст тебя ни за какие деньги.
Клинт не успел еще добраться до ранчо, как со спины налетела на него зима, и он стал растирать перчатками уши.
– Ну и пурга! – присвистнул он, выколачивая дробь зубами. – Однако для начала недурно.
И правда, первая метель не похожа была на обычную вьюгу, – тяжелый буран прокатился по прерии из края в край, трамбуя землю тяжелым снегом и замораживая все, что могло замерзнуть. Он бушевал двое суток, а когда прояснилось, температура сразу упала. Клинт поехал собирать старый скот поближе к ранчо, где бы за ним можно было смотреть, и когда через несколько дней снова сорвалась снежная буря, она застигла его в открытом поле со стадом скота, которое он гнал под навесы, к стогам на черный день припасенного сена.
Клинт проводил в седле все время, с утра до вечера, а иногда и добрую часть ночи. Прошел месяц, и слой снега в прерии вырос на два фута. А небо по-прежнему грозилось буранами, и у ковбоев дел было невпроворот. Всякий раз, как ковбои пригоняли новое стадо скота, требовавшее кормежки, у работников с ранчо глаза вылезали на лоб, потому что они сбились с ног с тем скотом, что был уже на ранчо. Еще немного – и Старому Тому пришлось бы нанять еще давальщиков сена и прикупать кормов.
Клинт беспокоился о судьбе Дымки и все хотел навестить его, но слишком глубок был снег для дальней поездки, и к тому же всегда где-нибудь по пути встречалось ему стадо скота, а в стаде – больные и слабые, которым нужен был кров и уход.
Все же, несмотря на помехи, однажды Клинт добрался до зимнего пастбища. Серое небо чернело, и надвигалась ночь, когда ковбой перевалил через хребет и увидал табун лошадей. В табуне была сухая косматая лошадь мышастого цвета, и Клинт не поверил своим глазам, когда, подъехав ближе, узнал в этой лошади Дымку.
Ковбой намерен был тотчас же поймать лошадь и увести ее на ранчо. Он раздумывал, может ли Дымка теперь выдержать такой большой перегон, но, когда лошадь подняла голову из ямы, в которой добывала себе корм, и заметила приближающегося к ней всадника, Клинт был поражен тем, сколько в ней силы и бодрости. Дымка не узнал ковбоя и, едва увидев его, сорвался с места и понесся прочь.
Клинт смотрел, как он скачет по глубокому снегу, и улыбался, потому что лошадь была не так уж плоха, как показалось ему с первого взгляда.
– Все равно я заберу тебя с собой, чертенок ты этакий, потому что бог знает на кого ты станешь похож через несколько недель, если продержится такая погода.
Он двинулся по тропке, проложенной Дымкой и другими лошадьми. Было уже темным-темно, но в глубоком снегу трудно было сбиться со следа.
«Удастся ли мне удержать его на месте, пока он узнает меня под этим нарядом?» – думал Клинт. В своей зимней одежде, да еще ночью, он в точности был похож на медведя. Кроме того, в эту пору года лошади становятся пугливее и труднее к себе подпускают. Клинт боялся, что ему не удастся поймать Дымку, и подумывал о том, не загнать ли ему весь табун на ранчо.
Он ехал по следу, стараясь догнать лошадей, когда с левой стороны из снега донеслось до него слабое мычание. Клинт придержал коня, мычание повторилось, и он повернул на звук. Свернувшись в комочек, дрожа, почти засыпанный снегом, лежал в сугробе теленок.
«Ему не больше двух дней», – подумал ковбой и удивился, как это маленькое существо осталось в живых.
– Где твоя мамка? – спросил ковбой, сходя с лошади и направляясь к теленку.
Но едва он успел произнести эти слова, рядом с теленком выросла черная тень и с мычанием бросилась на ковбоя, стараясь поднять его на рога, прежде чем он успеет вскочить на лошадь. Улепетывая от нее, Клинт заметил в снегу другие следы скота и, пойдя по ним, наткнулся на вторую корову с теленком.
Этот теленок был постарше и, по крайней мере, мог стоять на ногах. «Стало быть, эти две лупоглазые дуры ускользнули от осеннего объезда, – подумал Клинт. – И как будто нарочно у обеих по зимнему телку. Так-то, Дымка, – глянул он вслед табуну, – на этот раз мне придется оставить тебя на воле». Только на другой день, к полудню, Клинт въехал в ворота ранчо, везя впереди себя на седле маленького теленка. У навесов, под которыми стоял и кормился скот, он нашел Джеффа и сказал ему:
– Мне пришлось оставить мамашу этого парня в десятке миль. Там есть еще одна корова с теленком, и, пожалуй, хорошо бы кого-нибудь послать за ними сейчас же, а то, сдается мне, будет нынче буран. А я… я сейчас сожру заднюю ногу быка – и на боковую.
Буран, который пророчил Клинт, не заставил себя долго ждать и, казалось, решил начисто вымести с земли все, что на ней было живого. Снег валил и валил, и один из ковбоев сказал: «Вокруг ранчо осталось забора на дюйм, а скоро и совсем не будет».
Этот буран означал бы смерть для всего скота, находившегося в прерии, и для большей части лошадей, но к концу его сорвался сильный ветер, взвихрил снег и завалил им вровень с землей овраги. Когда ветер перестал беситься, по пастбищам и по склонам холмов оказались прорехи, где снег был вылизан чуть не до самой травы, – они-то и спасли в эту зиму жизнь лошадям и скоту.
Клинт был полон тревоги за Дымку, раз за разом он отправлялся за ним, но всегда находился беспомощный теленок, корова или бык, которые заставляли его свернуть в сторону, а потом возвратиться назад. «Завтра», – говорил Клинт, но завтрашние дни приходили и уходили, а ковбою не доводилось добраться до пастбища Дымки.
