Феликс Гилман - Расколотый Мир
— Смотри, Кридмур.
— Что?
— Там, в дверях ночлежки, человек в рубашке и в очках.
— Вижу.
Невысокий полный человек стоял на дальнем конце рынка у дверей гостиницы. Бледнокожий, но обгоревший, с мягкими чертами лица, в грязно-серой рубашке. Его мигающие серые глаза остановились на Кридмуре, на его поясе, на Мармионе.
Как только его взгляд метнулся вверх и встретился со взглядом Кридмура, человек дернулся и быстро скрылся за дверью гостиницы.
— Линейный.
— Но он в штатском.
— И все же. Как мы и говорили, враг здесь.
— На дальнем западе? Ни один Локомотив не ходит в такую глушь. Он далеко от своего начальства.
— Мы же сказали: враг здесь. Лев и Фэншоу докладывали о перемещениях противника к югу от Гринбэнка. Они были правы.
— Они идут по тому же следу, что и мы?
— Нам неведомы планы Локомотивов. Они безумны, Кридмур! Где один линейный, там и остальные. Действуй.
Кридмур улыбнулся и подошел к краю сцены:
— Прошу прощения, доктор Слуп и уважаемые дамы и господа Клоана, вечер был прекрасен, но я должен...
Но тут на сцену выскочил белобрысый олух и сжал его руку пьяной хваткой, явно не собираясь отпускать. Кридмур заглянул в тупые глазки дурня и понял, что спорить бесполезно. Тогда он послал прощальную ослепительную улыбку его красотке, распахнувшей свои огромные голубые глаза под сенью зеленого зонтика, и скрутил придурку руку — кровь вскипела, в ноздрях запахло серой и порохом; темная сила Мармиона заструилась по венам; он скрутил руку здоровяка так, что тот закружился по сцене, словно балерина, и шлепнулся на спину с чавкающим звуком, отбросив искалеченную руку.
Кридмур пожал плечами и спрыгнул со сцены. Девушка снова встретилась с ним взглядом и отшатнулась; теперь в его глазах плескались кровь и тьма — и он больше не улыбался, о нет.
Дружки олуха протиснулись к нему сквозь толпу, и один тут же получил большим пальцем в глаз, а второй рухнул на колени, зажимая сломанный нос.
Позади него Слуп, танцовщица и силач лихорадочно пытались убрать от греха подальше запасы тонизирующего средства, гремя и расплескивая снадобье, а Рэнсом спешно разбирал свой аппарат.
Толпа перед Кридмуром расступилась, и он рванул к ночлежке, вздымая ботинками клубы пыли.
Когда дверь распахнулась, он выстрелил в голову первому, кто шагнул в дверной проем, но поверх упавшего тут же встали еще двое, оба безжизненные, бледные, одутловатые, с остекленевшими глазами — типичная солдатня Линии. Оконные стекла слева и справа от выхода разлетелись вдребезги, и оттуда высунулись уродливые дула пулеметов. Кридмур подался вперед, развернулся на каблуках и кинулся обратно в толпу, пока оружие готовилось к бою: сперва зажужжал механизм, потом заклекотала пулеметная лента — шумом Локомотивов, звуком надвигающейся бури. «МАРМИОН!» — закричал он, и волна темной крови захлестнула его. Мир стал серым, а он завертелся, уворачиваясь от пуль, медленно и величественно проплывавших мимо. Одна из них царапнула ногу, порвав штаны, и от боли в мозг ударила новая струя черной крови, но Мармион сумел заживить царапину на бегу. Кридмур бежал и думал: «Чтобы в Доме Скорби выглядеть подобающе, понадобятся нитка и иголка». Затем он нырнул в толпу, собравшуюся на рынке Клоана, и укрылся там.
Безобразные механизмы взбаламутили всю толпу. Клоан — мирный городок. Здесь, на Крайнем Западе, вдали от войн, люди еще не приобрели полезной привычки падать наземь, и поэтому послужили Кридмуру отличным щитом. Протиснувшись между старушкой в кружевном платье, что оседала на землю, разбрызгивая кровь, и парнишкой-фермером, по-девчачьи визжавшим, когда в него попадали пули, Кридмур сделал единственный выстрел — и попал одному из пулеметчиков промеж глаз; страшный механизм вывалился из окна, продолжая биться, как железная змея, и стрелять автоматически, пока не опустела лента.
Вне всякого сомнения, это линейные — ни у кого другого не было доступа к таким чудовищным механизмам.
Один из линейных в дверях ночлежки припал на колено, щелкнул хромированными застежками черного кофра, вытащил темный кусок металла размером с кулак и швырнул его в толпу, в сторону Кридмура. Тот выскочил из-за спин девушек, кричащих, как стая гусынь, в забрызганных кровью платьях, одним точным выстрелом попал в летящий предмет (время остановилось; мир стал серым, холодным и четким, Мармион направлял его руку) — и отправил его обратно в открытую дверь ночлежки, словно бильярдный шар.
Гостиницу вмиг поглотило пламя. Занавески взметнулись вверх, стекла разлетелись мелкими брызгами, из окон повалил дым. Стрельба стихла.
— Зажигательная? Необычное для Линии оружие.
— Вспомни Логтаун. Они его сожгли.
— Разве такое забудешь...
— Это могла быть шумовая бомба. Или газовая. Ты просто подбил ее, и она загорелась — не важно, какого действия.
— «Если оно горит — не все ли равно, зачем еще оно нужно?» Подходящие слова для твоего девиза. Я вырежу их на твоей рукояти. Гляди, как пылает! Это отвлечет их на какое-то время.
— Поблизости может оказаться кто-то еще.
— Как думаешь, что они здесь делали?
— Шпионили. Устанавливали устройства слежения. Пытал ись прибрать к рукам территорию, которая им не принадлежит.
Двое низкорослых солдат, корчась, воя и кашляя, выбрались из огня; из их ртов и от потрепанных черных мундиров валил дым; уродливые короткоствольные ружья с грохотом вывалились на землю из нетвердых рук.
— Прикончи их. Уничтожь механизмы. Ну же!
Кридмур вышел из гостиницы, стирая с лица пепел, пыль и кровь чьим-то шейным платком, его одежда местами обуглилась. Он остановился возле сцены и того, что осталось от шоу доктора Слупа. Толпа с площади давно разбежалась; даже по-коровьи медлительные клоанцы разобрались, что к чему. Слуп погиб от ранения в грудь. Рядом с ним лежал силач с развороченным затылком. «Профессор» Гарри Рэнсом раскладывал и отмывал их тела, но, завидев Кридмура, убежал. Белый костюм «профессора» был безнадежно испорчен, с его аппаратом дела обстояли не лучше — всю сцену усеивали осколки стекла и обрывки проволоки.
— Теперь мне никогда не узнать, зачем был нужен этот аппарат. Досадно...
Танцовщица стояла на коленях и рыдала, ее боа из перьев волочилось по крови и битому стеклу. Кридмур заплатил ей сколько посчитал нужным за две бутылки тонизирующего средства погибшего работодателя.
— Хлебный спирт и порошок карри. Я это чувствую. Тебе повезет, если не ослепнешь.
