Коттон Смит - Утренняя война
— Да, он отказался. Те трое, кто голосовал за него, сами попросили его отказаться от должности. Я сказал им, что вы, скорее всего, не захотите вернуться, учитывая то, как они обошлись с вами.
Дэйн не ответил.
— Я прошу вас об этом одолжении, герр инспектор. Я, лично. — Микман сжал руку Дэйна. — Вы нужны Торсмиллу. Больше чем когда-либо. Я боюсь за этот город!
Дэйн кивнул.
— Я сделаю это. Ради Торсмилла.
Не сдержав вздоха облегчения, Микман протянул ему оловянный значок.
В этот момент они увидели Мэри, бегущую к ним от дверей магазина. Увидев значок, она сразу поняла, о чем договорились мужчины. Слезы ручьем текли по ее лицу, когда она подбежала к Дэйну.
— Не делай этого, Иерихо! — умоляла она. — Не надо. Что будет с нами? Неужели наша жизнь вдвоем ничего не значит для тебя?
Микман отступил назад в растерянности.
Дэйн прикусил нижнюю губу.
— Мэри, ты для меня все, о чем я когда-либо мечтал, и даже больше. Но что за жизнь у нас с тобой будет, если Кросс будет стоять над нами? А ведь все к этому идет.
— Но разве ты не можешь подождать? Может быть, этот ужасный человек, Мэтсон, скоро уедет! — Щеки Мэри были мокрыми от слез.
— Он уедет, я тебе обещаю.
12
Ночь выдалась бессонная. Почти все жители Торсмилла спали плохо после дня, проведенного в страхе.
Дэйн признался себе, что ответственность за противостояние Грэйстоуку Мэтсону лежит на нем. Он принял ее на себя, когда взял значок полицейского.
Оставив бесплодные попытки уснуть, он отправился в свою мастерскую и проработал там несколько часов. Никто в округе не слышал стука молота и пистолетных выстрелов, приглушенных полотенцем. Вернувшись домой, чтобы приготовиться к схватке, Дэйн сварил себе кофе, но на этот раз не испытал никакого удовольствия от вкуса любимого напитка. Отставив чашку, он написал записку и положил ее конверт, адресованный Мэри Трессиан. Он оставил его на столе — прощальное письмо и признание в вечной любви.
План Дэйна был прост. Если ему удастся застать Мэтсона в номере, предпочтительно спящим, он попытается уговорить его тихо уехать. Конечно, разговор может закончиться стрельбой. Дэйн был готов рискнуть. Он понимал, что встреться они на публике, шансы мирно договориться будут почти нулевыми. Выяснение отношений в присутствии других людей спровоцирует Мэтсона на стрельбу, при этом могут погибнуть невинные люди. Их встреча должна произойти один на один. У Дэйна не было намерения уступать Мэтсону, но он также не хотел провоцировать того на активные действия. Он рассчитывал убедить Грэйстоука в том, что, если он откажется уехать, Дэйн убьет его, оставшись при этом невредимым; словом, кузнец рассчитывал на благоразумие наемного убийцы.
Что-то на слишком многое ты рассчитываешь, усмехнулся Дэйн себе под нос. Застегнув пальто и надев шляпу, он вышел из дома. Под мышкой он нес ружье Микмана. В кармане пальто лежал Смит-энд-Вессон сорок четвертого калибра. Как обычно, он был заряжен пятью свежими патронами; в гнезде барабана под курком было пусто. Пять дополнительных пуль и еще пять ружейных патронов покачивались в другом кармане. Левая рука Дэйна была неестественно прижата к пальто. Идя быстрым шагом по безмолвной улице, Дэйн порадовался про себя, что в такой ранний час все еще спят. Остановившись у своей мастерской, он оставил пять кусочков хлеба для белки и продолжил путь.
Никто не знал о его рискованной затее. Ни Мэри, ни судья Рикер, ни Фред Микман. Мэри наверняка кинулась бы отговаривать его. Рикер и Микман захотели бы пойти вместе с ним.
Вскоре в город придет заря, а вместе с ней вернется напряжение, которое со вчерашнего дня не отпускало жителей Торсмилла.
«Сладкий час молитвы… Сладкий час молитвы… что зовет меня прочь от мирских забот, — тихо напевал Дэйн себе под нос, посчитав, что это самая подходящая песня для сегодняшнего утра, — и ведет меня к престолу Отца моего… и хранит меня от искуса. Во времена печали и горя душа моя часто находила облегчение… снова и снова возвращаясь… в сладкий час молитвы». Перед выходом из дома он помолился.
Остановившись перед двойными дверями гостиницы, он глубоко вдохнул и вошел внутрь. Свет масляных ламп неровно разрезал коридор на темные и желтые участки. Тихо обрадовавшись, что ламп было пять, кузнец направился к стойке регистрации. Клерк, худосочный паренек с усеянным прыщами лицом, спал, уронив голову на руки и громко выводя носом рулады.
Дэйн положил ружье на стойку, схватил клерка обеими руками и поднял его вверх, вырывая из уютного мира сновидений.
— А-а-а… я не сплю! — завопил перепуганный клерк. — Честно… я…
— Тихо, Джонни. Это я, Иерихо. Иерихо Дэйн. Мне нужно поговорить с Грэйстоуком Мэтсоном. В каком он номере?
— Э-э-э… чем… чем могу вам помочь, сэр? — забормотал паренек. Он никак не мог собраться с мыслями после внезапного пробуждения.
Дэйн не сделал попытки отпустить его, а клерк не двинулся, чтобы высвободить из его крепкой хватки свои плечи. Глаза клерка блуждали по комнате, избегая смотреть на инспектора, который держал его в воздухе, явно не прилагая особых усилий.
— Джонни, я хочу видеть Мэтсона. Сейчас же.
— Но, сэр… но… это против правил гостиницы, вы знаете… — Клерка трясло. — Я… не могу… я…
— Джонни, у меня нет времени. Дай мне ключ, — сказал Дэйн, и голос его почти сорвался от нетерпения и напряжения.
— Д-д-а… д-д-да, с-сэр, — выдавил из себя Джонни; казалось, его вот-вот стошнит.
Дэйн отпустил его. Перепуганный парень беспорядочно шарил по конторке, ища ключ от номера. Номер двадцать три. Он помнит его, путано объяснял Джонни, потому что стрелок настаивал именно на этом номере; кажется, для этого пришлось переселить какую-то женщину… Дэйн прервал его бормотание, объяснив, что ему это не интересно. Он потер руки, пытаясь унять нервное покалывание в пальцах, и пошевелил плечами, словно сбрасывая с плеч невидимую ношу.
Еще есть время передумать; никто не будет знать, что он приходил сюда. Никто, кроме него самого, — и этого достаточно, сказал Дэйн себе.
Повернувшись, клерк протянул ему ключ, словно это было какое-то сокровище. Краска совсем сошла с лица тощего парнишки. На глазах блестели слезы. Дэйн отказался от ключа — ему нужен был только номер комнаты.
— Прежде чем мы с тобой поднимемся туда, Джонни, — сказал Дэйн, — мне нужна бумага, чтобы кое-что написать. Ручку я возьму вот эту.
Молодой человек судорожно оттолкнул журнал для регистрации постояльцев и достал из ящика лист чистой бумаги. Дэйн торопливо написал несколько предложений, воспользовавшись ручкой, привязанной к стойке. Время от времени он поднимал глаза на ведущую вверх лестницу словно лань, пьющая воду в открытом ручье. Во рту у него пересохло — так пересохло, что он не мог сглотнуть. Плечи и шея ныли. Лоб заливал пот. Дэйн вытер пот рукавом пальто, ожидая, пока клерк возьмет себя в руки. Растущее мокрое пятно на брюках гостиничного служащего свидетельствовало, что ему это не удалось.
