Феликс Гилман - Расколотый Мир
То, что его приняли за шпиона руководства, могло поспособствовать карьере Лаури, но лгать было опасно. Поэтому он промолчал.
— Приступайте к работе, Лаури.
И Бэнкс крякнул от усилия, закрывая окно.
Младший смотрящий первого ранга отправил Лаури в кузов второго грузовика службы связи — того, что вез запасное телеграфное оборудование и старших офицеров связи Экспедиционных Сил. Младший офицер всучил Лаури стопку папок.
Документы собирались в спешке. Все оборудование было с иголочки. Латунные телеграфные аппараты, медная проволока и колбы вакуумных трубок всё еще сияли и блестели. Бесчисленные ряды телеграфных ключей задорно бренчали, пока грузовик, подпрыгивая, катил по грунтовым дорогам.
Старших связистов звали Скейл, Дитч, Бенсон, Кольер и Портер. Лаури коротко представился, сел в тишине на жесткую деревянную скамью и принялся изучать документы.
ДОМ СКОРБИ: ОПИСАНИЕ
Согласно донесениям за 292 год, Генерал (подробнее см. В.140.1 — В.140.310) находится в госпитале на северо-западном Крае Мира, известном как Дом Скорби, он же Кукольный Домик (в дальнейшем — госпиталь, см. С. 12.21. 1У-х). Достоверность отчетов в ряде случаев под вопросом, но в целом они убедительны, (см. С.12.34.111) Следующий отчет по госпиталю подготовлен в спешке и достаточно сомнителен. Госпиталь основан в 281 году бывшим жителем Гринбэнка Уинстоном Хауэллом II. В настоящее время попечителем госпиталя является его сын (см. Г.160.7). Госпиталь неплохо обеспечен, в первую очередь благодаря состоянию, оставленному самим Хауэллом: семья его владела серебряными рудниками вдоль западного Края Мира. Название госпиталя, вероятнее всего, несущественно и восходит к романтической поэме, популярной в южных барониях. В своей биографии, выпущенной в 285 году, Хауэлл II писал, что основал госпиталь после того, как ему во сне привиделись холмовики. Они пришли в его офис в Гринбэнке и проводили его на то место среди холмов, где в дальнейшем был построен Дом Скорби, (см. ниже стр. 4). Подтвердить достоверность этой истории не представляется возможным (см. ниже, стр. 5). Госпиталь принимает раненных в сражениях, ведущихся на большей части Западного Края. Дополнительное обеспечение получает в виде пожертвований, которые ряд юрисдикций выплачивает за его заботу о раненых. Госпиталь придерживается строгого нейтралитета и отказывается коллаборационировать как с нами, так и с врагом. Медицинская квалификация персонала в целом невысока. Однако утверждается, что госпиталь расположен в священном месте обитания духа Первого Племени, обладающего целительными способностями. Дух этот, по-видимому, действительно существует, но наличие у него целительных способностей не может быть подтверждено. Скорее всего, Дух — мелкая аномалия, характерная для Западного Края, где человеческие поселения молоды, а процесс сотворения не завершен (ср. «Красный равнинный пыльный дьявол», N.7.1, «Белый скалистый вервольф», N.7.3 и «Плачущий ангел реки Логрис», N.7.4). Как и эти аномалии, данное явление, вероятно, вскоре рассеется под давлением внутренних противоречий. Однако в настоящее время Дух способен проявить значительную силу при обороне территории, персонала и пациентов госпиталя. По сообщениям очевидцев (см. далее п. 10), он пребывает в спящем состоянии до тех пор, пока в зону его влияния не попадет нарушитель, на которого Дух обрушивается с сокрушительной силой. Кроме того, сообщается что персонал госпиталя весьма озабочен собственной безопасностью и соблюдением нейтралитета, и несмотря на то, что значительного физического сопротивления сотрудники госпиталя оказать не могут, их иррациональное мировоззрение может усложнить попытки ведения переговоров и проникновение внутрь госпиталя (см. далее п.п. 6—7). В случае необходимости ликвидации Генерала (или иного пациента) рекомендована бомбардировка с воздуха. Захват такого лица живым в случае необходимости рекомендуется осуществлять мирными методами, как бы сложно это ни оказалось (см. далее п. 8).
Силы Экспедиции разбили временный лагерь в двух милях к югу от Гринбэнка на просторной, грязной каменистой равнине. Над лагерем нависали причудливые скальные образования, похожие на огромные красные цветы; они укрывали лагерь от беспрестанно палящего солнца и служили удобными наблюдательными пунктами, но выглядели при этом так безобразно, что Лаури с удовольствием взорвал бы их к чертям и сровнял с землей.
Грузовики поставили в круг, а птицелеты отправили на разведку по широкому радиусу. Выгрузили и установили стационарные орудия и телеграфные аппараты, которые немедленно начали жужжать и выщелкивать сообщения, суть которых сводилась к одному.
«БЫСТРЕЕ. БЫСТРЕЕ. СТЯГИВАЙТЕ СЕТЬ!»
Младший смотрящий первого ранга Морнингсайд, оказавшийся невыносимым болваном, поручил Лаури организовать распределение связистов и подслушивающих устройств по городам, окружающим госпиталь.
— Если в городе появятся чужаки, — сказал Морнингсайд, — мы должны узнать об этом первыми.
Как будто это не было очевидно.
— Да, сэр.
— Нужно организовать прослушку. Займись этим.
— Слушаюсь, сэр.
Четверых Лаури отправил в Гринбэнк, двоих в Гузнэк, троих в Фэйрсмит и троих — в Край-Свет.
Городок Клоан удостоился в официальных документах двух строк и выцветшей старой фотографии. На ней изображалась улица из унылых домишек, с крыш которых свисали потрепанные флаги. Лаури охватила смутная тревога, и он отправил в Клоан дюжину человек, удостоверившись, что все они вооружены до зубов.
9. КЛОАН
Кридмур скакал на запад от Бароний Дельты во весь опор — через холодные перевалы Опалов севернее Джаспера, сквозь прерии по густой зеленой траве, перелетая через ручьи и изгороди. Он загнал лошадь, но другая уже ждала наготове, привязанная к столбу в городишке южнее Гибсона, названия которого он так и не успел узнать, потому что голос Мармиона тотчас же скомандовал:
— Гони.
Новая лошадь тоже выдохлась. Кридмуру казалось, что он и сам умирает; его старое сердце сдало и трепыхалось, как крыса в пасти терьера Каждая мышца, каждый сустав ныли как проклятые.
А линейные преодолевали подобные расстояния на мягких сиденьях в чревах Локомотивов. Неудивительно, что они такие толстые! Но агент Стволов, разумеется, не может путешествовать дорогами Линии, его моментально вычислят — какой-нибудь мерзкий аппарат, или сыщик, или еще кто-нибудь. Остается путешествовать старым способом — по проселочным дорогам и холмам, день за днем, ночь за ночью. Он мельком увидел свое отражение в пыльном окне, промчавшись по главной улице невесть какого города, разгоняя детей и женщин, и поразился тому, как он постарел, как покраснело и сморщилось его лицо, как поседели волосы, как он одичал и истрепался. Это ранило его самолюбие, а он всегда был тщеславен.
