Макс Брэнд - Король поднебесья
Уже на пороге он обернулся.
— Вы ведь не забудете, что ваша собачка все еще в моей комнате, верно, мистер Леггс?
Захлопнув за собой дверь, он вышел, а трое за его спиной обменялись молчаливыми взглядами. Все были подавлены.
Миссис Харпер душил праведный гнев, от которого содрогалось все ее грузное тело.
Супруг ее был мертвенно бледен, будто человек, готовый вот-вот грохнуться в обморок.
А доктор в глубокой задумчивости потирал подборок.
Наконец миссис Харпер не выдержала.
— Вот, полюбуйтесь, что мы получили, — с горечью сказала она, — и это после того, как трудились, как каторжные, сражались, не щадя жизни, и страдали во имя Джима Танкертона! Вот… и этого вместо той помощи, на которую мы могли рассчитывать…
Схватив ее за плечо, Чак встряхнул рассерженную женщину так, что зубы застучали.
— Заткнись ты! — рявкнул он. — А что, если он стоит под дверью?
— И смеется над нами! — взвизгнула миссис Харпер, которой уже море было по колено. — Еще как смеется! Да и как же ему не смеяться, когда такой здоровенный бугай, как ты и то не хозяин в собственном доме! Какой-то наглец вваливается в дом, уносит наш ужин прямо из под носа, а ты от страха трясешься, как осенний лист!
— Да замолчишь ты или нет?! — заорал Чак, занося над ее головой тяжелый кулак.
— Помолчите-ка вы оба! — нетерпеливо вмешался доктор Леггс. — Уверяю вас, что этот негодяй будет мертв еще до конца недели! Даю вам слово!
Глава 14. Его королевство
Джеймс Хэмбл Танкертон спустился в Харперсвилль.
Сегодня он ехал на Ганфайре, а это означало, что они неслись галопом, поскольку другого аллюра Ганфайр попросту не признавал.
Именем своим он был обязан оглушительному грохоту подков по каменистой тропеnote 2 — словно рота вела беглый огонь, как сказал один шериф, пока его отряд безуспешно рыскал в темноте по все округе в поисках неуловимых бандитов.
И вот теперь Танкертон верхом на Ганфайре вихрем слетел вниз по склону горы и только добравшись до тропы, которая вела в Харперсвилль, перешел на более ровный аллюр.
Добравшись до холма, который нависал прямо над городом, главарь бандитов натянул поводья и придержал жеребца. Упершись руками в бедра, он горделиво оглядел расстилавшуюся у его ног страну, будто владыка — свое королевство. Впрочем, так оно и было на самом деле, ибо все здесь жило по законам Джима Танкертона.
Здесь, в диком краю, окруженном со всех сторон зубчатыми вершинами гор, иссеченном глубокими морщинами каньонов, скрывавшимися за зеленой массой вековых деревьев, он был некоронованным королем, и никто не оспаривал его власть.
Впрочем, королевство его не было особо богатым. Жили здесь в основном бедные трапперы да нищие охотники, да еще батраки, что трудились на соседних фермах. Но Танкертон, как ни странно, был даже доволен этим. Чем беднее жили его подданные, тем более безраздельной была его власть.
А уж если говорить откровенно, то он не получал от них и ломаного гроша. Больше того, его нищее королевство требовало от него бесконечных затрат, давая взамен лишь чувство некоторой безопасности. Кое-кто любил его, остальные боялись, и те и другие отчаянно нуждались в нем. К тем ничтожным суммам, что приносили их разоренные фермы и изголодавшийся, тощий скот, прибавлялись весьма щедрые дары, которые Танкертон имел обыкновение рассыпать направо и налево. Он подавал свою милостыню беспечно, но с истинной заботой. Однако все хорошо знали, что рука эта, щедрая и милостивая, может и карать. Не раз и не два кое-кто получал от него отеческий совет убраться из этих мест, да поскорее, и мало кто осмеливался пропустить его мимо ушей. Ослушников находили спустя много дней где-нибудь в лесу с пулей в голове.
«Несчастный случай во время охоты» — такой вердикт в подобных случаях выносил коронерnote 3. Само собой, каждый прекрасно понимал, что к чему, и урок не пропадал даром. Те же, кто верой и правдой служил Танкертону, щедро пользовались его милостями. Все хорошо помнили случай, когда для того, чтобы выручить попавшего в беду приятеля, он со своими людьми проскакал две сотни миль и атаковал городскую тюрьму, стоявшую на главной площади. Вырвав пленника, можно сказать, уже из петли, он с триумфом вернулся в свое горное королевство.
Именно такие подвиги и давали ему право на почти королевскую власть. Люди принимали его таким, какой он есть. Впрочем, хоть он и был грабителем, в его собственных владениях о разбоях и не слыхивали. Однако и в эти края то и дело долетали слухи о том, как внизу, в долине, где лежали куда более богатые земли, вдруг с гор, словно снег на голову, сваливалась шайка вооруженных с ног до головы всадников на быстрых, как ветер, конях. Вихрем ворвавшись в город, они молниеносно очищали банк, или ювелирный магазин, почтовый поезд или дилижанс с богатыми пассажирами и исчезали, будто растворялись в воздухе, укрывшись в родных горах с богатой добычей, а вскоре после таких набегов золотой дождь проливался над головами бедных жителей гор.
Постепенно здесь установились свои законы. Ни шерифу, ни судебному приставу, возымевшему желание добраться до Танкертона, не удавалось проникнуть вглубь его горного королевства. На губах местных жителей лежала печать молчания, все они были глухи и слепы, и служители закона не могли рассчитывать ни на помощь, ни на простое гостеприимство. Да что говорить о помощи, когда сотни добровольных лазутчиков, словно круги по воде, волнами катились далеко впереди их отряда, предупреждая о приближающейся опасности. Довольно было нескольких дней, чтобы весть о них разнеслась по горам. Становилось известным все: и сколько людей в отряде шерифа, и куда они направляются. А если, случалось, порой одного или двух из них вдруг находили убитыми, то ничто не связывало трупы с самим Джимом Танкертоном. Ему служили верно. Местные жители были его телохранителями, их неподкупная преданность служила залогом его безопасности. Никогда еще властям не удавалось даже близко подобраться к нему. Долгие переходы по головокружительным горным тропам, изнуряющие долгие погони, бесконечная погоня, а в результате — ничего, кроме убитых и покалеченных лошадей.
Об этом как раз и думал в эту минуту Танкертон, глядя вниз на лежавшее у его ног королевство. Власть его была незыблема, и он это знал. А кроме того, он любил эту землю и не променял бы ее ни на какую другую в мире. Даже сам воздух здесь пьянил его, каждый запах казался родным и каждая дорога — знакомой. Даже лист не мог бы сорваться с дерева так, чтобы он об этом не узнал. У него было все, о чем может только мечтать любой владыка: его подданные боялись, уважали и любили его. А кроме того, как любой азартный игрок, он наслаждался каждым мгновением своей власти над этим уголком мира1
