Луис Ламур - Шалако
— В любом случае, — натянуто сказал фон Хальштат, — ему хорошо заплатят за все, что он для нас сделал.
— Не обижайтесь, генерал, но если бы не леди, я думаю, вас уже не было бы в живых. Он считает, что мужчина должен сам седлать своих коней и сам за себя сражаться. Могу держать пари, что он даже не думает о плате. — Баффало вытер усы тыльной стороной ладони. — Спасибо за кофе, мэм. Пойду посмотрю — не учую ли где индейцев.
Когда он ушел, Ирина взглянула на фон Хальштата.
— Фредерик, не спеши с деньгами. У этих людей такая же непомерная гордость, как и у тебя. Не следует предлагать деньги Шалако.
— Наверное. — Он взял протянутую ему кружку с кофе. — Он выводит меня из равновесия. Хотя, правду сказать, сам не понимаю, почему. Ты знаешь, я учился в Англии и всегда прекрасно ладил с британцами, но американцы… Не могу к ним привыкнуть.
— Ты, Фредерик, не привык к независимому поведению людей, которых считаешь ниже себя. Возможно, причина в этом.
— Нет, нет, тут иное. Действительно, по отношению к другим такое бывает, но в данном случае, — он с удивлением понял, что говорит правду, — я никогда не думал о нем, как о нижестоящем. — Он попробовал кофе. — В самом деле, Ирина, кофе хороший. Ты не перестаешь меня удивлять. — И добавил: — Он получил образование и, несомненно, военное.
Наступил ее черед удивляться.
— Вот уж не думала!
— Имена Вегеция, Жомини мало что говорят тебе, как и любому просто образованному человеку. Их знание говорит о специальном образовании.
— Ханс говорил что-то по этому поводу, но ведь эти имена можно просто узнать из книг.
— Возможно. Как сказал Харрис, он человек загадочный. — Фон Хальштат взглянул на Ирину. — И его нельзя недооценивать ни в каком отношении.
Ирина смотрела в костер, несколько встревоженная последними словами генерала. Совсем недавно ее искренне изумило бы предположение, что ее может заинтересовать такой человек, как Шалако Карлин. Сейчас она была в этом не так уверена.
— Фредерик, если повезет, мы скоро будем далеко отсюда. И я сомневаюсь, что мы увидим его снова… и всех остальных, кроме наших гостей.
— Возможно. — В его голосе звучала неуверенность, а он никогда ни в чем не знал сомнений, всегда владел собой и ситуацией, в которой оказывался.
Ирина подбросила в костер еще хвороста и следила за взлетающими вверх искрами. Как все изменилось! Ханс умирал… Фредерик подрастерял свое обычное самодовольство… а она сама? Она изменилась?
Фон Хальштат взял ружье и пошел к границе лагеря, а у костра появилась Лора, сидевшая возле Крюгера.
— По-моему, он уснул, — сказала она. — Иногда трудно определить… он притворяется, чтобы мы не считали себя обязанными сидеть с ним.
— Почему не повезло именно ему? Фредерик сказал, что каждая его рана сама по себе смертельна. Не знаю, как он еще жив.
Лора помолчала, затем сказала:
— Ирина… мне здесь нравится… пустыня, костер, звезды. Как было бы хорошо, окажись мы здесь в другой ситуации.
— Мне тоже здесь нравится. Однажды, когда я была с отцом в Африке, мы раскинули лагерь в вельде, совсем маленький. Наступила прекрасная ночь. Помню, он сказал мне, что ему не хочется возвращаться.
— Все кажется таким далеким. — Лора задумчиво взглянула на подругу. — Ирина, ты изменилась. Невозможно поверить, что все началось только позавчера.
— Твой отец будет волноваться.
— Надеюсь, мы окажемся в безопасности раньше, чем он узнает… — Она снова посмотрела на Ирину. — Отцу не по душе Фредерик. Он считает его слишком упрямым.
— Теперь уже нет. За последние дни он потерял значительную часть упрямства.
— Ты выйдешь за него?
Ирина уселась на бревно рядом с костром и расправила юбку на коленях.
— Не знаю, Лора. В самом деле, не знаю.
— Шалако?
— Глупо, правда? Мы вышли из разных миров, живем в разных мирах, думаем по-разному. Сама мысль о нем нелепа.
— Почему? Для меня — нет. Во всяком случае, я много раз слышала от тебя, что ты хотела бы жить не в Лондоне или Париже, а в поместье. Чем ранчо в Нью-Мексико или Аризоне хуже?
— Глупости, и ты это знаешь.
Ночь была холодной и удивительно тихой. За освещенным кругом костра колыхалась черная завеса тьмы.
К костру подошел граф Анри и налил себе кружку кофе.
— Слишком тихо, — сказал он. — Не нравится мне это. Слишком напоминает Африку. — Он отхлебнул кофе. — Они здесь и, думаю, очень близко.
— Я бы хотела, чтобы Шалако вернулся, — сказала Лора.
Анри посмотрел на нее.
— Я тоже, Лора. Я тоже.
Шалако Карлин устроился на пятачке редкой, жухлой травы среди кустов за разрушенной хижиной. Вначале ее сложили из камня, она развалилась, на ее месте поставили новую из глинобитных кирпичей, а теперь и эта превратилась в руины. Но несмотря на готовое убежище, Шалако предпочел остаться на воле, не желая быть застигнутым врасплох среди стен.
Мохаммет, расседланный и разнузданный, пасся на травянистом склоне у него за спиной. Ночь выдалась тихой, Шалако очень устал и заснул мгновенно.
На ближайшем дереве заухала сова, вздрогнул и удивленно повел носом в направлении спящего человека суслик.
Упала с сосны шишка, сова, лениво взмахивая крыльями, исчезла между редкими деревьями. Успокоенный суслик робко выбрался из убежища в «кошачьем когте», обежал полянку и отправился по каким-то своим ночным делам. Шелестя крыльями, над хижиной появилась летучая мышь, взмыла вверх и погналась за каким-то насекомым. Все шумы исчезли, только лошадь щипала траву. В темном, тихом небе висели яркие фонари звезд, ветерок разносил сосновый аромат.
Несколько часов спустя далеко, среди деревьев, внезапно послышался еле слышный звук, и снова наступила тишина. Жеребец тревожно поднял голову, запрядал ушами, Шалако открыл глаза и тихо лежал, вслушиваясь в тишину.
Револьверы лежали под рукой, однако он не тронул их, а вытащил нож. Он держал клинок острием вверх — только дурак бьет ножом сверху вниз. В верхней части тела слишком много костей… и, если не найти уязвимую точку… Бить надо снизу вверх, в мякоть, где ни одна кость не помешает клинку.
Ни звука… время шло… он не расслаблялся. Вдруг жеребец отпрянул и захрапел, и Шалако учуял апача. Запах костра, оленьей кожи, чего-то горького, странного… шевельнулась тень… прыгнула.
Шалако вскочил на колени. Не видя в темноте индейца, он пошел на риск, полоснул перед собой ножом и почувствовал, как кончик ножа задел плоть. Послышался сдавленный стон, и железная рука сжала его запястье.
Напружив могучие мышцы ног, Шалако разогнулся, вырвал руку и тут же опустил кулак вниз на врага.
Индеец кинулся на него, острие ножа распороло рубашку Шалако. Шалако сделал ответный выпад, но промахнулся, индеец схватил его руку с ножом и попытался перебросить через плечо. Шалако тут же прыгнул на него и поджал ноги.
