Мароны. - Майн Рид
Глава I
ПОМЕСТЬЕ ГОРНЫЙ ПРИЮТ
Одна из богатейших сахарных плантаций на Острове родников принадлежит поместью Горный Приют. Она расположена в десяти милях от Монтего-Бей, в широкой долине между двумя пологими горными хребтами, которые тянутся параллельно больше чем на милю, постепенно становясь все выше, а потом вдруг сближаются и круто вздымаются вверх. В месте их соединения образуется высокая гора - отсюда и название поместья. Склоны почти сплошь зеленеют глянцевитой листвой пимента - душистого ямайского перца; ниже они покрыты рощицами и кустарниками, которые порой перемежаются веселыми лужайками.
Дом владельца стоит у подножия горы, как раз там, где сходятся два хребта. Архитектора, по-видимому, соблазнила естественная, ровная площадка, возвышающаяся на несколько футов над уровнем долины. Здание мало отличается от обычных построек такого рода. Это типичный дом ямайского плантатора. Нижний этаж - из камня, второй, он же и последний, - простой деревянный, крыша из дранки. Собственно, заднюю и боковые стены верхнего этажа едва ли можно назвать стенами, ибо они почти сплошь состоят из жалюзи. Из-за этого дом напоминает клетку, но зато в нем прохладно, что очень важно в тропическом климате.
Широкая наружная лестница с каменными ступенями и крепкими железными перилами ведет прямо на второй этаж, так как первый занят только под склады и различные служебные помещения. Дверь с лестницы открывается непосредственно в большой крестообразный зал, дважды пересекающий все здание из конца в конец - вдоль и поперек. Жалюзи свободно пропускают потоки свежего воздуха и в то же время защищают от ослепительного солнечного света, который в тропиках почти так же невыносим, как и жара. Пол из твердых местных пород дерева ежедневно тщательнейшим образом протирается и не застелен коврами, что также помогает сохранять в помещении приятную прохладу.
Просторный зал - главная комната в доме. Это и столовая и гостиная одновременно. Буфеты и шифоньеры стоят там бок о бок с кушетками, креслами и оттоманками, а с потолка свисает великолепная люстра. Угловые комнаты служат спальнями. В них также окна с жалюзи, одновременно впускающими свежий воздух и защищающими от знойных солнечных лучей.
В Горном Приюте, как и в любом загородном ямайском доме, сразу бросается в глаза несоответствие между внешним видом здания и внутренним его убранством. Постройка кажется грубоватой и даже недостаточно прочной. Но именно эта архитектурная особенность - отсутствие дорогих, прочных материалов - и делает дом пригодным для местных климатических условий. В то же время богатство обстановки: массивные столы из дерева ценных пород, резные полированные буфеты, обилие серебра и хрусталя, элегантные диваны и кресла, сверкающие люстры и канделябры - все говорит о том, что мнимая убогость жилища ямайского плантатора ограничивается стенами дома. Футляр, может быть, и скромен, но содержащиеся в нем драгоценности стоят немало.
Все же и снаружи дом выглядит довольно внушительно. Широкий фасад, белизна которого приятно контрастирует с темно-зелеными жалюзи, каменная лестница и на заднем плане высокая лесистая гора; прекрасная аллея, идущая от дома на целую милю и обсаженная двойным рядом тамариндов и кокосовых пальм, - все это придает дому величие почти дворца. Впечатление это не рассеивается, даже если подойти ближе. На площадке, где расположен дом, остается место для большого сада, простирающегося почти до подножия горы, от которой его отделяет высокая каменная ограда.
Самая заметная черта пейзажа - гора. Не потому, что она особенно высока, ибо неподалеку имеются и другие, равные ей, а в отдалении вырисовываются силуэты и значительно более высоких гор. Можно даже различить знаменитый Голубой пик, на сотни футов возвышающийся над окружающими его вершинами. Гора приметна и не потому, что стоит особняком. Наоборот, это всего лишь один из отрогов длинной горной цепи. Разрезанная глубокими и узкими, похожими на ущелья долинами, она возвышается на тысячи футов над уровнем Караибского моря и известна под названием Голубых гор Ямайки. Вся площадь острова покрыта этими гигантскими складками земной коры, и потому поверхность Ямайки неровна, морщиниста, как испещренный прожилками капустный лист. Остров гор было бы для нее более подходящим именем, чем ее древнее индейское название - Остров родников.
Гора, о которой идет речь, возвышается всего на две тысячи футов над уровнем моря, но она примечательна геометрической точностью своих очертаний и необычайной формой вершины. Если смотреть на гору снизу, она кажется совершенно правильным и довольно острым конусом, стороны которого, ярдах в пятидесяти от вершины, становятся почти вертикальными и неожиданно резко обрываются, завершаясь ровной квадратной площадкой футов пятидесяти в диаметре. По общему виду эта срезанная вершина несколько напоминает знаменитую гору Кофр ди Пероте в Мексике.
Как уже говорилось, вся гора покрыта густыми первобытными лесами, особенно склон, обращенный к долине. И только самая вершина ее совсем лишена растительности, как макушка францисканца. Эта квадратная, похожая на огромный сундук вершина, эта голая скала как будто не подпускает к себе зеленых великанов, толпящихся у самого ее основания. Некоторые из них протягивают к ней свои огромные сучья, словно руки, готовые не то задушить, не то обнять ее. Лишь одному-единственному дереву удалось взобраться на крутую, как крепостные валы, стену. Подвиг этот совершила благородная арековая пальма. Она стоит на плоской вершине, и ее перистые листья гордо колышутся в вышине, как победное знамя на башне захваченного замка. Венчающая гору скала являет собой причудливое зрелище. Покрытая трещинами и рубцами, поверхность ее и при солнечном свете и даже под мягкими лучами луны сверкает темным тусклым блеском, как металлическая кольчуга.
Жители долины называют эту скалистую вершину Утесом Юмбо. Это имя рождено связанными с ним суевериями. Хотя гора всегда перед глазами и до ее вершины можно за час добраться по лесной тропе, в окрестностях не сыщется негра, который осмелился бы один отправиться на утес. Большинство, если не все они, знают об Утесе Юмбо не больше, чем о вершине Чимборасо[6].
Но я рассказываю о том, что происходило полстолетия назад. В ту пору страх перед этой скалой имел своим источником не одно лишь суеверие. Отчасти он был вызван ужасным происшествием: вершина горы послужила местом казни, по своей бесчеловечной жестокости граничившей
