Джеймс Купер - Поселенцы

— Интересно знать, убилъ ли бы я животное однимъ выстрѣломъ, цѣля не въ голову, a въ глазъ? говорилъ между тѣмъ Кожаный-Чулокъ. — Эти бестіи живучи: выстрѣлъ былъ великолѣпный, если подумаешь, что я видѣлъ только голову и кусочекъ хвоста. А! кто тамъ идетъ по лѣсу?

— Какъ ваше здоровье, Натти? спросилъ Долитль, живо выходя изъ кустовъ. Въ такой теплый день вы ходите на охоту? Смотрите, не преступите закона.

— Закона? спросилъ Натти. Какое дѣло до закона человѣку, живущему 40 лѣтъ въ пустынѣ.

— Какъ кажется, небольшое, отвѣтилъ Долитль. Но вѣдь вы иногда продаете дичину, a вамъ вѣроятно извѣстно, что всякій убившій оленя между январемъ и августомъ платитъ 12 доллеровъ штрафу. Судья строго наблюдаетъ за исполненіемъ законовъ.

— Да, да, я вѣрю этому, коротко отвѣтилъ Натти.

— Законъ вѣдь не допускаетъ исключеній, продолжалъ Гирамъ; но ваши собаки, какъ мнѣ кажется, нашли сегодня утромъ слѣды оленя. Это обстоятельство можетъ надѣлать вамъ хлопотъ.

— Очень возможно, беззаботно отвѣтилъ Натти: но скажите мнѣ, какая часть штрафа дается доносчику?

— Какая часть? повторилъ Гирамъ, чувствовавшій себя не совсѣмъ ловко, подъ испытующимъ взглядомъ Натти. — Половина, какъ мнѣ кажется. Однако, y васъ на рукавѣ кровь? Вѣдь вы ничего не убили сегодня утромъ?

— О да, отвѣтилъ утвердительно Натти: я сдѣлалъ великолѣпный выстрѣлъ.

— Гм! гм! гдѣ же дичь? Я думаю, это славное жаркое, потому что собаки ваши не погонятся за дурнымъ.

— Мои собаки погонятся за всѣмъ, что я имъ укажу, отвѣтилъ, чистосердечно смѣясь, Натти. Они схватятъ и васъ, если я имъ велю. Сюда, Гекторъ! сюда!

— Я слышалъ, что собаки ваши не сварливы, сказалъ этотъ, отступая, когда собаки обнюхивали его ноги. Но гдѣ же дичь?

Натти, снявъ ружье и указывая имъ въ кусты, сказалъ:

— Вотъ лежитъ одна. Что вы думаете о жаркомъ?

— Какъ! вскричалъ Долитль, — вѣдь это Браво, старый бульдогъ судьи. Послушайте, неужели вы убили собаку?

— Откройте немного глаза, отвѣтилъ Кожаный-Чулокъ, вынимая свой лѣсной ножъ и точа его о свои кожаные панталоны. Развѣ шея эта показываетъ, что я пробовалъ на ней ножъ свой?

— Нѣтъ, нѣтъ, она слишкомъ страшно разорвана: ножемъ этого не сдѣлать. Но отчего же это произошло?

— Вотъ отъ той пантеры; обернитесь-ка немного.

— Что! пантера! вскрикнулъ Гирамъ, съ необъяснимой быстротою повернувшись отъ испуга. Здѣсь есть пантеры?

— Успокойтесь, смѣясь сказалъ Натти; хотя тамъ и лежатъ двѣ, но одну удушила храбрая собака, a съ другой справился мой звѣробой. Не безпокойтесь, она болѣе не кусается.

— Но гдѣ жъ олень? сказалъ онъ, смущенно глядя вокругъ.

— Какой олень?

— Развѣ вы не убили оленя? Вѣдь мы уже раньше говорили объ этомъ.

— Развѣ не запрещено стрѣлять дичь? или есть законъ, въ которомъ исключается пантера?

— Нѣтъ, напротивъ за истребленіе ихъ назначается награда. Однако, Кожаный-Чулокъ: развѣ собаки ваши дресированы на пантеру?

— Вѣдь я уже разъ сказалъ вамъ, что на все! Сюда, Гекторъ, сюда!

— Такъ, теперь я вспомнилъ; но все же я долженъ сказать, что y васъ рѣдкія собаки.

Натти между тѣмъ сѣлъ на траву, положилъ къ себѣ на колѣни голову убитаго животнаго, и съ необыкновенною скоростью отрѣзалъ ему оба уха.

— Осмотрите-ка ихъ, сказалъ онъ Гираму, съ любопытствомъ наблюдавшему всѣ его движенія. Вы никогда не видѣли скальпъ пантеры? Такъ какъ вы судебное лицо, то должны мнѣ дать свидѣтельство на полученіе награды.

— Награды? заботливо повторилъ Гирамъ; хорошо, я дамъ вамъ свидѣтельство. Пойдемте въ вашу хижину; я надѣюсь, что y васъ найдется тамъ библія или другая священная книга.

— О, нѣтъ, y меня нѣтъ книгъ, — хладнокровно отвѣтилъ Натти.

— Но это не мѣшаетъ: все же вы можете присягнуть. Сойдемъ же внизъ.

— Осторожнѣе, осторожнѣе, — отвѣтилъ Натти, спрятавъ уши пантеры и взбросивъ на плечо ружье. — Зачѣмъ же присяга въ дѣлѣ, которое вы сами видѣли? Или вы не замѣтили, какъ я отрѣзывалъ уши? Если присяга требуется, то я дамъ ее судьѣ, a не вамъ.

— Ну, положимъ, все же мнѣ надо бумагу и перо чтобъ написать постановленіе. Мы все это найдемъ y васъ.

— Упаси Боже! лукаво отвѣтилъ Натти, смѣясь въ лицо своему спутнику. Что мнѣ дѣлать съ этимъ ученымъ хламомъ? Нѣтъ, вы можете написать мнѣ свидѣтельство y себя дома, между тѣмъ какъ я отнесу уши судьѣ. Что это за ремень y ошейника собаки?

— Пожалуй, еще животное задавится имъ. Нѣтъ ли y васъ съ собою ножа, господинъ Долитль?

Гирамъ при этомъ досталъ ножъ, и Натти обрѣзалъ имъ ремень y самой шеи собакъ.

— Хорошая сталь, хладнокровно сказалъ онъ. Вѣроятно, уже много подобныхъ кожъ перерѣзала она.

— Не хотите ли вы этимъ сказать, что я перерѣзалъ ремень y вашихъ собакъ? неосторожно вскричалъ Гирамъ, сознавая свою вину.

— Перерѣзали ремень? Упаси Боже! Я самъ дѣлаю всегда это прежде, чѣмъ оставить хижину.

Нескрытое удивленіе, съ какимъ Долитль принялъ это, открыло все честному лѣсничему, и его до тѣхъ поръ спокойная сдержанность обратилась теперь въ злость.

— Берегитесь, господинъ Долитль! сказалъ Натти, опуская на землю ружье. Я не знаю, что нужно вамъ въ хижинѣ такого бѣдняка, какъ я; но знайте, что пока я могу предотвратить это, вы не переступите ея порога. Если будете продолжать шататься вокругъ нея, какъ въ послѣднее время, то я такъ укажу вамъ дорогу, что вамъ это не понравится.

— A я скажу вамъ, что знаю, какъ вы нарушали законъ, сказалъ онъ, быстро убѣгая. Я полицейскій чиновникъ и дамъ вамъ это почувствовать менѣе чѣмъ, черезъ 24 часа.

— Очень я забочусь о васъ и о вашемъ законѣ съ пренебреженіемъ отвѣтилъ Натти. Убирайся-ка лучше, прежде чѣмъ чортъ приведетъ меня достойно наградить тебя. Берегись, чтобъ я не принялъ тебя за сову и не убилъ въ одинъ прекрасный день, когда ты покажешь въ лѣсъ твои выпученные глаза.

Справедливая злость честнаго лѣсника была такъ повелительна, что Гирамъ убѣжалъ, чтобъ не довести до высшей степени злобы Натти. Онъ скоро исчезъ изъ виду слѣдившаго за нимъ, и Кожаный-Чулокъ возвратился въ свою хижину, найдя все въ глубочайшемъ спокойствіи. Когда онъ постучалъ, то Эдвардсъ вышелъ и сказалъ ему, что все въ порядкѣ.

— Хотя пытались открыть замокъ, но безстыдникъ долженъ былъ отказаться отъ этого, потому что кольца были для него слишкомъ крѣпки.

— Я знаю теперь мошенника, отвѣтилъ Натти; надѣюсь, что онъ не рискнетъ близко подойти къ моему ружью; впрочемъ…

Послѣднія слова не были разслышаны, такъ какъ Кожаный-Чулокъ, войдя въ хижину, шибко хлопнулъ за собою дверь.

Глава восьмая