Майн Рид - Смертельный выстрел
Отверстие от пули в платье Дарка и ружье Кленси, найденное разряженным, были бы более неблагоприятными уликами для обвиняемого, если бы он захотел объяснить это обстоятельство; но с тех пор, как его посадили в тюрьму, он упорно отказывался отвечать на вопросы.
— Будет еще время объяснить непонятное для вас, когда явлюсь на суд, — сказал он лицам, допрашивавшим его.
Против него важнейшей уликой было собственное его поведение, а также отношение к нему собаки, весьма подозрительное, хотя он и объяснил на месте ненависть животного людям, наиболее склонным заподозрить его. Но теперь, когда прошло время, и они успели обсудить это обстоятельство, объяснение его показалось еще менее вероятным. Конечно, весьма естественно, что собака помнила о причиненных ей побоях, но отчего же она не выказала это Дарку, когда он находился возле дома вдовы Кленси? Зачем она лаяла на него и с такой яростью только под кипарисом, где, без сомнения, видела последний раз своего хозяина? Хотя это было и не более, как одно предположение со стороны людей, производивших следствие, но улика эта, по-видимому, подтверждала преступление Дарка.
Во время прений Саймон Вудлей и Нед Хейвуд принесли другую улику — сапоги Дарка, захваченные ими по секрету и которые, подобно тому, как пуля, подходившая к ружью, совершенно подходили, по словам охотника, к следам, оставленным в грязи на опушке болота.
Все эти факты, по-видимому, внушали совещавшимся твердое убеждение, которое должно было заставить их действовать так или иначе.
Еще не было принято никакого решения, когда небольшие столовые часы прозвонили полночь — час весьма грустный, но еще более грустный теперь, в эту ночь, в домике Кленси.
Глава XXIII. ДОБРОВОЛЬНЫЙ СВИДЕТЕЛЬ
Звон часов на минуту заставил прекратить разговоры. Но едва последний удар затих, как за воротами послышался голос того, кто еще не принимал участия в прениях.
— Здесь масса Вудлей? — спросил незнакомец у толпы, стоящей перед домом.
— Да, — ответили многие одновременно.
— Могу ли я переговорить с ним? — поинтересовался незнакомец, оставаясь за воротами.
— Конечно, — ответил охотник, направляясь на голос. — Это ты, Синий-Билл, не правда ли? — спросил он, подойдя к воротам.
— Тсс! масса Вудлей! — прошептал негр. — Бога ради не произносите моего имени. Если там услышат, то бедный негр погиб.
— Что случилось, Билл? К чему такая таинственность? — спросил Вудлей, оглядываясь. — А, теперь понимаю: ты ушел без позволения. Но это ничего, любезный, я тебя не выдам. Ну, что привело тебя сюда?
— Ступайте за мною, масса Вудлей, я вам все расскажу. Я боюсь оставаться здесь, чтобы меня не увидели; уйдемте в лес. У Синего-Билла есть нечто важное сообщить вам: дело идет о жизни и смерти.
Вудлей не дожидался более, отодвинул задвижку, приотворил ворота и вышел на дорогу, потом, следуя за негром, мелькавшим впереди, словно тень, он очутился в густых кустарниках, окаймлявших дорогу.
— Теперь говори, — сказал Вудлей охотнику за енотами, которого хорошо знал и не раз встречал в полуночных экспедициях.
— Хотите знать, масса Вудлей, кто убил Чарльза Кленси?
— Ты говоришь серьезно, Билл?
— Так серьезно, что ни жена, ни я просто не можем заснуть, пока не откроем тайны. Масса Вудлей, Феба не давала мне ни минуты покоя, пока я не пошел; она говорит, что это обязанность христианина, а мы оба методисты. Вот почему я вам говорю, что убийца Чарльза Кленси — мой хозяин, молодой масса Дик.
— И ты уверен в этом, Билл?
— Могу побожиться, что это правда, святая правда.
— Но где же доказательство?
— Доказательство? Я почти видел все собственными глазами, а то, что не видел, слышал собственными ушами.
— Господи! Расскажи мне, Билл, что ты видел и слышал.
Через десять минут Саймон Вудлей знал все, чему был свидетелем охотник за енотами.
Вудлей не удивился услышанному; негр только подтвердил тот вывод, к которому он давно уже пришел. Поэтому он только спросил:
— Когда твой господин убегал, он уронил письмо, не правда ли?
— Вот оно. — И негр подал письмо, в котором находилась и фотография.
— Хорошо, Билл! Я полагаю, что это послужит выяснению правды. Чего ты еще хочешь?
— Боже мой, масса Вудлей, вы сами знаете и мне нет надобности говорить об этом. Если бы старый Ефраим Дарк знал, где я был и что делал, жизнь Синего-Билла не стоила бы енотовой шкуры, не стоила бы шелухи пшеничного зерна. Меня секли бы день и ночь, пока не засекли бы до смерти — это верно.
— Ты прав, — сказал Вудлей, подумав. — Да, тебе пришлось бы плохо, если б узнали. Хорошо, Билл, это останется между нами, даю тебе слово. Показание твое не будет представлено в суд, и ты не будешь назван, не бойся. Нам теперь не нужно другого доказательства. Я думаю, не найдется адвоката, который взглянул бы на дело с другой точки зрения. Ступай спокойно домой, я позабочусь, чтобы тебя не трогали.
После этого торжественного обещания охотник за медведями и оленями расстался с охотником за енотами, пожав ему на прощание руку, и негр без тревоги отправился к своему семейству.
Глава XXIV. УБЕДИТЕЛЬНЫЕ ДОКАЗАТЕЛЬСТВА
Присяжные с нетерпением ожидали возвращения старшины, так как перед его уходом они готовы были произнести приговор, а равно и определить способ приведения этого приговора в исполнение.
Они поочередно ходили в комнату умершей и молча смотрели на труп, бледное лицо которого, обращенное к ним, словно требовало правосудия и мщения. Каждый уходивший шептал или громко произносил клятву, что возмездие неминуемо.
Им не было надобности знать то, что держал Саймон Вудлей в запасе, чтобы заставить их действовать немедленно.
Они уже были достаточно осведомлены. Ярость постепенно овладела ими и достигла почти высшей точки.
Однако они сохранили еще спокойствие, чтобы терпеливо выслушать Вудлея. Они догадались, что его вызвали по какому-нибудь обстоятельству, имевшему отношение к общему делу.
Ведь никто в эту минуту не осмелился бы прервать их совещание чем-нибудь посторонним? Хотя ни один из них не узнал голоса Билла, искусно подделанного, однако они поняли, что это был негр и что охотник получил какую-то информацию, способную пролить новый свет на все дело. Они обступили его с вопросами и потом внимательно выслушали. Вудлей передал им, что узнал, умолчав, однако, о рассказчике, чтобы как-нибудь не скомпрометировать честного негра, который рисковал жизнью ради истины. Изложив все подробности, сообщенные ему охотником за енотами, он добавил, что последний передал ему и письмо, потерянное Диком Дарком.
